Цветок в пыли. Месть и закон

Не занятые в танце мужчины тем временем взялись за Джая. После перечисления всех его заслуг, действительных и мнимых, он был удостоен роскошной благоухающей гирлянды и так же, как до этого его друг, вынесен на руках на площадь. Правда, понятливые и тактичные рамгарцы не стали требовать от него певческого турнира с Басанти, догадываясь, кто в этом из двух друзей заинтересован, а кто нет. Но Танцевать с ними ему все-таки пришлось, как он ни отнекивался. Поняв, что этого избежать не удастся, Джай прошелся пару раз под ритмичную музыку, все более входя во вкус. Довольные крестьяне с жаром хлопали ему, но он вдруг ощутил какое-то беспокойство, неудобство, помешавшее ему продолжать. Джай опустил руки, поднятые в танцевальном движении, и огляделся.

Он недолго искал причину этого — на каменной площадке у возвышающегося над деревней храма, среди серых обломков скал стояла Ратха и смотрела на него.

У Джая сжалось сердце — такой хрупкой, прозрачной показалась ему ее тоненькая фигурка, закутанная в белое. Ей хватило бы двух минут, чтобы оказаться с ними на этой площади, посреди всеобщего веселья, но как чужда была она счастливой праздничной суеты, какой далекой казалась ее тихая печаль от этой яркости, флиртующей молодежи, полной надежд, живого полнокровного существования тех, кто радовался жизни.

В руках у нее был поднос, как и тогда, когда он увидел ее впервые. Наверное, она шла в храм с праздничными дарами, неся к статуе Рамы цветы, кокосовые орехи, молоко, патоку, гхи. Молитва, посещение храма — это был ее, единственный для вдовы, способ празднования. Но в ее взгляде Джай видел не безутешное горе, не скорбную укоризну страдалицы. Она смотрела на него так, как смотрит юная девушка, которой впервые пришло в голову, что она способна полюбить стоящего перед ней человека. В ее глазах метались тени испуга и удивления, как будто она открыла в себе нечто, смутившее, но одновременно сделавшее ее счастливой. Радха замерла, пытаясь разобраться в этом чувстве, не в силах отвести взор от его манящих, зовущих глаз.

А Джай, мгновенно, будто по наитию, догадавшись, что сейчас с ней происходит, тоже застыл, заклиная ее: пойми же, что я люблю тебя, доверься этой любви, не бойся сказать себе самой — люблю…

Должно быть, она нашла в себе силы для этого, потому что вдруг вздрогнула, опустила веки и… исчезла, словно растаяла в воздухе, чуть колеблющемся в том месте, где только что белело сари.

Но что-то пело о ней, сладко и мучительно рассказывая простую историю о девушке, получившей от судьбы все, кроме счастья. Мелодия свирели, плакавшей в руках деревенского музыканта, еще несколько мгновений наполняла мир вокруг Джая именем Ратхи, но, как случайная невеселая гостья на празднике, стушевалась и уступила место более подходящим моменту песням.

Площадь и не заметила этого короткого разговора взглядов, увлеченная продолжавшимся между двумя ее главными героями соревнованием. Девушки, взявшись за руки, образовали коридор, по которому носились быстрые ножки Басанти. Она успевала еще и петь, отвечая на самоуверенные заявления Виру о том, что он, ее суженый, к счастью, нашелся и можно более никого не искать,

Если сердце молчит, что толку ему

Говорить, что пришла любовь?

Если сердце молчит, то как я пойму,

Что радость пришла за мной?

Уж лучше я стану минуты ждать,

Когда, после всех тревог,

Мне сердце скажет: пора встречать,

Милый взошел на порог!

Слегка обиженный такой недоверчивостью, Виру попробывал начать новую атаку. Песенных строчек ему на ум что-то не приходило, так что пришлось обходиться одними танцами. Он подлетел к Басанти и попытался обхватить ее изгибающийся стан. Девушка как будто не возражала, и это придало Виру уверенности. Он даже попробовал вдобавок захватить еще и руку красавицы, но это и стало его роковой ошибкой.

Басанти, как опытный охотник, заманивая доверчивого Виру в ловушку, с легкостью дала ему руку, а когда он, сияя, уже праздновал победу, вдруг метнулась со скоростью распрямляющейся пружины прочь от кавалера, так что он неведомо как оказался в пыли у ее ног.

Под общий хохот Басанти начала новый танец, такой торжествующий, такой воинственный, что подоспевшие барабаны-табла едва успевали за взятым ею темпом.

Виру поглядел на свою гирлянду из оранжевых и желтых бархатцев, вывалянную в пыли, и, не спеша подниматься, погрозил Басанти пальцем. От меня не уйдешь, обещал девушке этот жест.

Басанти сделала вид, что ничего не заметила.

Глава двадцать четвертая

Неожиданно в мелодию праздника ворвалась тревожная нота, прозвучавшая пугающим диссонанс. Яркий расписной шатер на площади украсился новыми цветами, вспыхнувшими на его крыше. Бледно-оранжевые лепестки огня заплясали, весело пожирая расписной купол. Никто не понял, что это сделала зажигательная пуля, прилетевшая со стороны гор и насквозь пронзившая крышу шатра.

— Бандиты! — пронесся над площадью истошный крик.