Цветок пустыни

Рассказ занял немало времени, потому что Фергия начала с самого начала – с истории пленника зеркал, с проклятия, павшего на мой род, а потом уж добралась до нашего безумного приключения в здешних подземельях.

– Я слыхал о безумном, заточенном в зазеркалье, – негромко сказал Золотой Змей. – Это случилось давно. Тогда еще не было пустыни, а эти края процветали. Здесь лежала Империя, и занимала она едва ли не все известные земли и тянула руки к Северу.

– Но там были не рады, – вставила Фергия.

– Отчего же? Арастен и Стальвия, и Вельция, как они теперь именуются, согласились подчиниться… на своих условиях, конечно, – усмехнулся он. – Ты-то не можешь помнить, смертная, да и твои старшие наверняка уже забыли, но твой предок участвовал в этом. В нем текла не капля даже, целый ручеек крови крылатых, и он был дальней родней императорской семье. И он, – Золотой Змей снова улыбнулся, – сошелся с северной ведьмой. Вот от них и пошел твой род.

– Так я не ошиблась! – в восторге подскочила она. – Нужно написать деду, ух, как он всполошится… Еще бы узнать, как их звали, но это невозможно, наверно?

– Мне ваши имена ни к чему, – покачал головой наш собеседник.

– Ну ладно… – Фергия поерзала на месте. – Что же случилось с Империей? Не было ведь опустошительных войн и катастроф, таких, чтобы уничтожили целые страны?

– А что обычно случается с империями? – развел руками Золотой Змей. – Она стала слишком велика, только и всего. Сперва отпали северные провинции – те самые, которые с таким трудом помог присоединить твой предок. Потом западные острова.

– Архипелаг? – не понял я.

– Нет, острова. Архипелаг еще дальше к западу, а эти были поблизости. Только ушли под воду, когда земля вздрогнула, но не целиком. Там еще можно жить, но охотников что-то не находится… Затем с востока налетели орды кочевников, а потом с юга пришла пустыня. И не проси меня вспомнить, в каком году по вашему счислению все это случилось! – поднял он руку, видя, что Фергия готова разразиться потоком вопросов. – Это дела человеческие, меня они волнуют мало.

– То есть вам без разницы, что здесь теперь? – удивилась она.

– Да, – ответил Золотой Змей. – Сад может стать пустыней, пустыня – садом, и все это – дело ваших рук. Мы же обитаем глубоко в подземном царстве, и если показываемся наверху, то лишь из любопытства или по очень важному делу. Я давно уже не бывал здесь, и если бы дочь моя не угодила в ловушку, оставался бы внизу, как века и века до того.

– Прости мое любопытство, рашудан, – повинилась Фергия, хотя ясно было, что она ничуточки не раскаивается, – но не всякий день встретишь кого-то, кто помнит настолько древние времена!

– Понимаю тебя, смертная, но помочь не могу, – улыбнулся он. – Ваша возня на поверхности для меня не более чем копошение этих вот ящерок на солнце.

– А говорят, ты часто бродишь меж людьми, кому-то помогаешь, кого-то наказываешь за жадность, – коварно сказала она.

– Спроси у рассказчиков, когда такое случалось в последний раз.

– Понятно… Что ж, – Фергия поклонилась, насколько это можно проделать сидя, – благодарим тебя, рашудан, за угощение и за то, что оставил в живых. Ну и за те сведения, которые нам достались, тоже…

– Что, даже ни о чем не попросишь за спасение моей дочери? – тихо спросил он.

– Такие, как ты, рашудан, одаривают сами, если пожелают, – бестрепетно ответила она. – Но мы с Эйшем обойдемся. Нам добраться бы до дома, а там уж…

– Даже не пожелаешь, чтобы я снял проклятие с крылатого? Я могу, и дочь моя может – теперь, когда она не в плену.

Я чуть было не крикнул «Хочу!», но Фергия успела первой:

– А как мы тогда станем искать этого зазеркального умалишота? Нет уж, до сих пор Эйш как-то выживал, значит, и дальше не умрет! Ты рассказал очень много, рашудан, благодарю тебя за это. Но награда нам не нужна, верно?..

Она снова двинула меня локтем под ребра, и я вынужденно кивнул. Верно, слыхал ведь о таких существах: нельзя просить у них платы. Нет, они тебя одарят, но так, что не обрадуешься… Может, Золотой Змей и снимет проклятие, но взамен одарит чем-то таким, что… лучше и не воображать!

– Я выжил благодаря твоей дочери, – сказал я. – Если бы не ее зов, вряд ли я сумел бы одолеть колдовскую бурю. Она рассказала нам о своем тюремщике, и мы удостоверились, что шли по верному следу. А потом все вместе мы придумали, как разрушить ловушку. О какой же награде может идти речь, рашудан?

– Ты мог бы взять ее в жены, – посмеиваясь, произнес он.

– Это великая честь для меня, рашудан, но у меня уже есть жена, – ответил я, хотя внутри сделалось холодно. – Я люблю ее, и… она много лет спасала меня от гибели. Мне не нужна другая, пускай даже твоя дочь, как бы она ни была прекрасна.

– Твоя смертная скоро умрет, – подала вдруг голос змеедева, глядя на меня в упор.

– Я знаю, – кивнул я. – И я стану тосковать по ней, долго по человеческим меркам. Ты это имела в виду? Что ты бессмертна, и что меня не ждет горе утраты, потому что ты переживешь меня, рашади, не так ли?