Цветок пустыни

— Забирай их, да поживее! Быстренько! Не тяни, потому что мне нужно…

Но я уже поднималась по лестнице. Хозяин особняка уехал, и на несколько дней, до приезда нового посла, хозяином будет повар. Я шла по опустевшим комнатам, вспоминала все хорошее и плохое, что пришлось здесь пережить, и думала о том, где же будет мой новый дом.

Я взяла с кровати свой рюкзачок, перебросила его через плечо и, спустившись с четвертого этажа на первый, вышла через парадную дверь. В отличие от того дня, когда я приехала в Англию, этот день был теплым, ясным, на голубом небе сияло солнце, а в свежем воздухе чувствовалось дыхание весны. Камнем я откопала в садике свой паспорт, вытащила его из пластика и спрятала в рюкзачок. Потом отряхнула испачканные в земле руки и вышла на улицу. Шагая по тротуару, я не могла сдержать улыбку радости: наконец-то я свободна! Передо мной лежала вся жизнь. Идти некуда, за помощью обратиться не к кому, но все-таки я была уверена: понемногу все образуется.

Недалеко от резиденции посла я сделала первую остановку, это было посольство Сомали. Я постучала, дверь открыл привратник, который хорошо знал нашу семью: он иногда подменял дядиного шофера.

— Здравствуй, девушка. Что ты здесь делаешь? Разве господин Фарах не уехал из города?

— Да нет, уехал. Я хотела повидать Анну, узнать, не найдется ли в посольстве какой работы.

Он засмеялся, подошел к своему столику и уселся там, сложив руки на затылке и откинувшись на стену. Я стояла посреди вестибюля, а он и не собирался вставать. Меня это озадачило, ведь этот человек всегда был таким вежливым. Потом я сообразила: его отношение, как и у повара, изменилось, стоило сегодня утром всем разъехаться. Дядя уехал, а без дяди я была никто. Даже меньше, чем никто, и этим болванам доставляло огромное удовольствие чувствовать себя начальниками.

— Анна слишком занята, чтобы тратить на тебя время, — ухмыльнулся он.

— Послушай, — сказала я решительно. — Мне необходимо с ней увидеться.

Анна была дядиным секретарем и всегда хорошо относилась ко мне. К счастью, она услышала мой голос в вестибюле и вышла из кабинета узнать, что происходит.

— Уорис! Ты как здесь оказалась?

— Дело в том, что я не захотела возвращаться с дядей в Сомали, — принялась объяснять я. — Незахотела, и все. И вот… Я больше не могу жить в особняке, так я подумала, может, ты знаешь кого-нибудь… ну, у кого я могла бы работать… все равно кем… безразлично. Я что угодно умею делать.

— Ну, милочка… — Она удивленно приподняла брови. — А раньше ты не могла об этом сказать? Ты где поселилась?

— Да не знаю пока. Но это не важно.

— Ладно, а номер телефона можешь дать, чтобы я тебя разыскала?

— Не могу, потому что еще не знаю, где буду жить. На сегодня я найду какую-нибудь дешевую гостиницу. — Я знала, что Анна непременно пригласила бы меня к себе, если бы не жила в крошечной квартирке. — Но я ведь позже могу прийти и сказать номер телефона, чтобы ты могла сообщить, если что-нибудь появится.

— Хорошо, Уорис. Будь осторожнее… Слушай, а ты уверена, что справишься?

— Да ну, все будет в полном порядке! — Уголком глаза я видела, что с лица привратника не сходит идиотская ухмылка. — Ладно, спасибо… Я приду потом, позже.

С чувством облегчения я снова вышла на залитую солнцем улицу и решила пройтись по магазинам. Пока я не нашла себе работу, жить придется на ту крошечную сумму, которую удалось сэкономить из зарплаты домработницы. Но теперь, когда я стала самостоятельной женщиной, мне было просто необходимо купить что-нибудь приличное. Кроме того, новое платье подняло бы мне настроение. Я пошла от посольства по направлению к Оксфордской площади, где находятся большие универмаги. Когда я только приехала в Лондон, мы ездили туда с Басмой; тетя Маруим послала нас купить кое-что из одежды, ведь у меня не было теплых вещей. Честно говоря, у меня тогда вообще ничего не было, кроме наряда, в котором я летела сюда, и одной замечательной кожаной сандалии.

Невероятное разнообразие товаров на прилавках «Селфриджес»[7] буквально завораживало. Меня опьяняла сама мысль о том, что можно бродить здесь сколько угодно и примерять наряды всевозможных цветов, размеров, фасонов. Не меньше опьяняла и другая мысль: впервые я была себе хозяйкой, и никто не кричал, что я должна доить коз, кормить младенцев, заваривать чай, скоблить полы, драить унитазы.

Я взялась за дело и несколько часов примеряла наряды, а две продавщицы мне помогали. Восполняя языком жестов свой скудный запас английских слов, я объясняла им, что хочу что-нибудь подлиннее, покороче, поярче, более облегающее. Под конец этого марафона, когда у примерочной громоздились уже десятки отвергнутых мною платьев, одна из продавщиц улыбнулась и спросила:

— Ну, милочка, на чем же вы остановитесь?

Огромный выбор подавлял меня, но теперь я забеспокоилась, что в следующем магазине, чуть дальше по улице, может найтись что-нибудь еще лучше этого. Я должна знать наверняка, прежде чем расставаться со своими драгоценными фунтами стерлингов.

— Сегодня я ничего не куплю, — сказала я вежливо, — но большое вам спасибо.