Цвет судьбы

Сама я не решалась произнести это вслух, но к концу лета задумывалась об этом все чаще и чаще.

– И давно они женаты? – спросила бабушка.

Я замерла с ножом в руке. Медленно положила нож, повернулась к ней. Она рассеянно смотрела в окно.

– Ба, – осторожно начала я, – ты хорошо себя чувствуешь?

Бабуля медленно повернулась ко мне. Взгляд у нее был странный: она смотрела на меня, но словно не видела.

– Прекрасно, моя дорогая, – ответила она.

Ни разу за всю жизнь она не называла меня «моя дорогая»! По крайней мере, я такого не припомню.

Я взяла нож и продолжила резать перец, то и дело косясь на бабушку.

– А дети у них есть? – спросила она несколько минут спустя.

– У кого?

– У той пары во дворе.

У меня упало сердце, я сглотнула и выдавила:

– Нет, бабуля, нет детей.

– Какая жалость! Ну ничего, пока нет, значит, будут. Они оба такие милые!

– Да… очень милые, – пробормотала я, чувствуя, как к глазам подступают слезы.

Вечер стоял удивительно теплый для сентября, так что мы решили поужинать на террасе. Бабуля пришла в себя: теперь она помнила, кто такие Райан и Элизабет, говорила, как будет скучать по мне, когда я уеду, и о потере памяти свидетельствовало лишь то, что к концу ужина, запев «Желтую субмарину», она смогла вспомнить только несколько строчек.

– Совсем не помню, как там дальше, – проговорила она, выразительно постучав себя пальцем по виску. – Что ж, радуйтесь, что я пока не кладу в салат свои расписные камни!

Все мы рассмеялись. Радостно было видеть, что, несмотря ни на что, бабушка сохраняет мужество и даже чувство юмора. Ведь впереди нас ждала долгая-долгая зима, когда храбрость всем нам очень понадобится.

Вдруг мне показалось, что время несется со страшной скоростью. Захотелось воскликнуть: остановись, мгновение! Пожалуйста, не надо зимы! Пусть не заходит солнце и реки остановят свой бег – пусть все замрет, чтобы этот чудный летний вечер длился вечно!

Но я знала: это невозможно. Бег времени не остановить. Завтра я уеду, а когда вернусь, бабушка уже не будет прежней.

Глава сорок седьмая

После ужина у Элизабет не завелась машина. Райан попробовал завести ее от аккумулятора своего джипа, однако мотор так и не заработал.

– Должно быть, проблема в генераторе, – сказал Райан. – Утром позвоню Джимми, пусть заедет и посмотрит.

– А кто такой Джимми? – спросила Элизабет.

– Лучший автомеханик в Честере, – ответил Райан, вытирая ладони о брюки.

– Было бы отлично, спасибо. Но как же мне сегодня добраться домой?

– Я тебя отвезу! – сказали мы хором.

Элизабет переводила взгляд с него на меня и обратно.

– Что ж, почему бы тебе не… – начал Райан.

– Если ты хочешь сам… – одновременно с ним заговорила я.

– Нет, нет. Посиди за рулем в последний раз – ведь следующие восемь месяцев ты будешь ездить только на метро!

Я вздохнула, подняв глаза к небу, затем повернулась к Элизабет:

– Подожди, только возьму сумку.

В доме бабуля смотрела телевизор.

– Я отвезу Элизабет домой, – объяснила я. – У нее машина не заводится.

– Хорошо, дорогая, – рассеянно ответила она; и, встретившись с тем же пустым, отрешенным взглядом, я поняла: бабуля не помнит, кто такая Элизабет. А может быть, и меня не помнит.

– Райан сейчас придет.

Она не ответила, и я вышла. На улице Райан опирался о капот своего джипа, а Элизабет стояла совсем рядом: они о чем-то оживленно разговаривали.

– Готова? – спросила я, подойдя ближе.

Элизабет легко тронула Райана за плечо.

– Увидимся завтра!

– Да, спокойной ночи! – откликнулся он и взбежал на крыльцо, словно мальчишка, прыгая через ступеньку.

«Интересно, с чего он так развеселился?» – думала я с улыбкой, садясь в машину и включая зажигание. Кое-какие подозрения на этот счет у меня были.

Элизабет села рядом и поставила сумку на пол.

– Райан сказал, что у тебя в общежитии нет холодильника. У меня есть портативная морозилка, я ей не пользуюсь. Хочешь, одолжу?

– Спасибо, буду очень благодарна. – Я вырулила на шоссе, и мы двинулись в центр города. – На самом деле я рада, что могу поговорить с тобой наедине. Хочу рассказать тебе, что случилось с бабулей, когда вы с Райаном жарили мясо на террасе.

И я рассказала, как бабушка назвала их «милой парой», спросила, давно ли они женаты и есть ли у них дети.

– О господи! – вздохнула Элизабет.

– Да, для меня это тоже было… неожиданно. Она впервые кого-то из нас не узнала.

– Думаю, это самое тяжелое, с чем сталкиваются родственники больных, – немного помолчав, заговорила Элизабет. – Когда близкий человек перестает тебя узнавать или принимает за другого. Главное, помни: это не она, это болезнь. На самом деле Глэдис тебя любит и всегда любила.

– Я знаю. Ни я, ни Райан никогда ее не упрекнем. Мы понимаем, что с ней происходит. Меня больше беспокоит ее самочувствие. Что она почувствует, когда окажется одна среди «незнакомцев»?