Цвет страсти - алый

Майкл пришел в отчаяние. Почему он должен защищать себя? Почему она не верит ему?

– Эмили, – медленно начал он, словно объясняя что-то недоумку, – я не общался с Амандой и не обсуждал с ней свои планы, зачем это мне?

– Поклянись.

– Клянусь. – Он почти сорвался на крик.

– Я не верю тебе.

Он откинулся на подушку и тяжело вздохнул:

– Зачем ты тогда допрашиваешь меня?

– Я должна услышать, как ты это скажешь.

– Что скажу?

– Ты хочешь, чтобы я уехала?

– Нет.

– Как я могу быть уверена в тебе?

– Послушай: если Аманда заявляет это, она, должно быть, узнала про нас и надеется смутить и испугать тебя. Чтобы ты сбежала отсюда. Она ревнует тебя.

– Тебя привлекает Памела?

– Какая Памела?

– Памела Мартин.

– Моя… моя воспитанница?

– Да.

Как Эмили могла предположить, что он станет заниматься сексом со своей воспитанницей? Памела была вздорной, сумасбродной девушкой, почти ребенком, и он взорвался:

– Ты с ума сошла?

– Сколько девственниц ты совратил до меня? Или ты потерял им счет?

Она не могла бросить ему более презрительного замечания. В кругах, где он вращался, Майкл нарочито демонстрировал свою распущенность, позволяя своим приятелям иметь самое низкое мнение о нем. Некоторые сплетни были правдивы, но большая их часть была фальшью, особенно слухи о его страсти к невинным девушкам.

Он был уверен, что Эмили понимала его, что привязалась к человеку, который был скрыт от других. Ее презрение и надменность глубоко ранили, а высказанная ею клевета оскорбила его. Она была более слепая, чем ее сестра!

Майкл вырвал у нее свечу, и расплавленный воск обжег его запястье, когда он ставил ее на ночной столик. Не обращая внимания на боль, он перекатил их так, что она оказалась под ним, словно в ловушке. Она боролась и царапалась в попытке выскользнуть и убежать, но Майкл не отпускал ее.

– Как ты смеешь приписывать мне такие грехи? Немедленно извинись!

Он контролировал свой гнев, и она перестала бороться, но ее собственный гнев не умерился.

– Ответь мне, – потребовала Эмили. – Я еще одна девственница в длинной цепочке твоих жертв?

Глядя на нее, Майкл был изумлен, обнаружив ее искреннее беспокойство. После того, что они испытали вместе, как она могла быть такой недоверчивой?

– Господи, – пробормотал он, – ты совсем не знаешь меня.

Это был сокрушительный вывод. Майкл предполагал, что они стали друзьями, что он ей нравился, возможно, она даже полюбила его, но, очевидно, эти ощущения были ошибочными. В своей душераздирающей потребности быть понятым и принятым он ввел себя в заблуждение.

Эмили ничем не отличалась от других встреченных им в жизни людей; которые всегда ожидали от него самого дурного и всегда получали это. У него была извращенная потребность жить согласно их худшим ожиданиям.

– Я обожаю преследовать женский пол, – грубо произнес Майкл, – и ты была лучшей из их множества. Самой лучшей.

Он сел, свесив ноги с постели. Его одежда была раскидана по полу, и он знал, что надо натянуть ее и гордо выйти из комнаты, но не мог заставить себя уйти.

Эмили была единственным великим событием в его жизни. Она заставила его улыбаться, сделала счастливым самым невероятным образом. Она дала ему что-то, что позволило смотреть в будущее, что тянуло его домой. Наверное, именно поэтому мужчина и женится, глотает наживку и делает предложение.

Как это будет, если она навсегда останется рядом с ним? Картинка была столь очаровательной, что ему захотелось, чтобы она осуществилась, но возможность тут же показалась смешной. Если он окажется настолько глуп, что привяжет ее к себе, она в конце концов возненавидит его, а ему не хотелось видеть их обоих несчастными.

Ему следовало удалиться, порвать с ней, избавить их от страданий, но если он уйдет, то навсегда. Он не унизится до просьб и молений поверить ему. Он найдет в себе силы побороть отчаяние.

Опустошенный, потерявший всякую надежду, Майкл закрыл глаза, молясь про себя, чтобы она придвинулась к нему, дала хоть какой-то знак, что любовь и привязанность еще тлели в ее груди. Но этого не случилось.

Он начал подниматься, когда Эмили ошеломила его, вскочив и приникнув к его спине, обнимая руками грудь.

– Не прогоняй меня, – взмолилась она.

– Никогда. Я просто не смогу сделать это.

– Ты простишь меня за все, что я тебе наговорила?

– Я уже простил.

– Я виновата.

– Все в порядке.

– Я так боялась.

– Тебе не следовало этого делать, моя глупая девочка. – Он завел руки за плечи и переплел их пальцы.

– Я люблю тебя, – объявила она.

«Я тоже люблю тебя», – готово было сорваться у него с языка, но он оказался слишком труслив, чтобы признаться в своем чувстве. Он никогда еще не произносил этих слов, не знал точно, что они означают, и даже боялся их.

Он повернулся и захватил ее губы в жарком поцелуе, положив ее на постель. Именно этого он и желал, этого бурного, безоглядного утоления жажды. Ничто другое ничего не значило. Ни его брат, ни Аманда. Ни прошлое, ни будущее. Существовало только огромное, необъяснимое чувство, которое он испытывал к ней.