Цвет крыльев. Серый.

Анжела недоверчиво хмыкнула. В ее глазах Азазелл если чем и отличался от Падшего, то разве что отсутствием тьмы. На Ангела он уже походил мало. Да и человеком его было сложно назвать. Ни туда, ни сюда. Середина.

– После падения ангел начинает терять все ангельское, – Аз кинул быстрый взгляд на Дэймона. – Темные, недоступные прежде чувства, накрывают его с головой, и бороться с ними весьма трудно. А крылья, как последний поводок, что связывает ангела с небесами, начинают проявлять себя, ведь, несмотря на протест самого ангела, крылья всегда остаются верны небесам.

– Даже... – прошептала Анжела.

– Даже сожженные. Даже у Люцифера, – ответил Аз на ее незаданный вопрос. – Вот уж не знаю, почему все обстоит именно так, однако это неопровержимый факт. После Падения крылья вступают в конфликт с новой сутью бывшего Ангела. Выпускать их становится больно, не выпускать невозможно. И это будет продолжаться ровно до тех пор, пока Падший не спустится в ад, где эта связь прервется, и тогда крылья облезут. Либо пока Падший не поддастся тьме, погубив какую-нибудь душу, окончательно предав небеса, и тогда связь начнет истончаться, а Падший превращаться в демона еще будучи на земле.

– Погубить душу? – спросила Анжела, невольно приложив палец к своим губам. – Ты имеешь в виду...

– Да-да, именно поцелуи, – фыркнул Азазелл.

– Ого. Дэймон, почему ты не сказал мне о том, что это опасно и для тебя тоже?

Если раньше она относилась к словам Хэвенли не слишком серьезно, до конца не веря, что ей может что-либо угрожать, то теперь она начнет избегать поцелуев не хуже самого Дэймона. Ведь она совсем не хочет его потерять.

– Я и не знал точно. Лишь догадывался, – пожал плечами Хэвенли.

Хоть он и не отрывал взгляда от Анжелы, наслаждаясь ее лицом и почти не следя за дорогой, Азазелла слушал весьма внимательно.

– Если вы закончили, то я, с вашего позволения, продолжу, – недовольно поморщился Аз. – В общем, если кратко, чтобы упасть, нужно пойти против небес, но даже после этого связь с ними останется через крылья. Теперь возьмем простых Ангелов Смерти. Все они подчинены небесам и не могут упасть по двум причинам. Во-первых, у них нет чувств, а значит, они априори не умеют бунтовать. Во-вторых, крылья. У них нет перьев, вместо них отпечатки душ, и это связывает их уже не с небесами, а с жизнью. Смерть это обратная сторона жизни, неотделимая от нее, и чем больше Ангел Смерти забирает душ, тем глубже он, так сказать, погружается в свое дело, тем больше становится связан с жизнью, с людьми и со смертью. Поэтому Ангелы Смерти не падают. И поэтому серые крылья нельзя поменять ни на белые, ни на алые. Жизнь штука такая, что обмену и возврату не подлежит.

– Откуда ты все это знаешь? – пропищал Дин, что слушал Серафима, открыв рот.

Впрочем, он озвучил общий вопрос, ведь и остальные смотрели на Азазелла с удивлением.

– Откуда? От мандалорского верблюда, – нараспев протянул Аз. – Серафимы, они, по-твоему, кто? Голуби что ли, что только чирикать и крылышками махать могут?

– Я не знаю, – наивно ответил Дин, пожимая плечами. – Я не встречал ни одного Серафима. Вас ведь совсем немного сотворили, вы, вроде как, особенные.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Вот именно, – Аз поднял указательный палец вверх.

– Кажется, на все «Откуда» у тебя один ответ – «От шестикрылого верблюда, ЯЖСЕРАФИМ», – хихикнула Анжела.

– Я прощу тебя только потому, что живу в твоем доме, – закатил глаза Аз.

– Все это не слишком объясняет, как Самаэль смог упасть, и что теперь с ним будет, – заметил Дэймон.

О многом, сказанном Азазеллем, он догадывался прежде, а теперь и убедился в этом окончательно. Хотя его знания действительно поражали – простые ангелы и не думали о подобных вещах.

– На счет Сэмми у меня есть своя теория, – фыркнул Аз. – Ни один Ангел Смерти не станет падать, потому что у него нет чувств, а для противоречия они необходимы. Поэтому даже если такой Ангел убьет весь Нью-Йорк, он все равно останется Ангелом, потому что сделает он это не из личных побуждений, а из логических доводов и указаний небес.

– Не представляю, какие могут быть доводы, чтобы убить Нью-Йорк, – покачала головой Анжела.

– Ну, если например, иначе может умереть остальной мир, – пожал плечами Аз. – Ангелам Смерти не свойственны сомнения, они запросто разменяют жизнь одного на жизни многих, если это потребуется. Впрочем, мы отошли от темы. Самаэль, обретя чувства, получил и противоречия, а значит, и возможность Падения, скажем так, моральную. И почти сразу же ей и воспользовался. Месть за любимую это, в некотором роде, высокий мотив, вот только ее Хранитель не был виноват, а Самаэль пошел против всего ангельского, ведомый лишь собственной болью и слепой яростью. И, таким образом, отверг небеса.

– Как он вообще смог убить ангела? – воскликнул Дин.