Цвет

Это только так называется - спуск. На самом деле включается ракетный двигатель и с начальной скоростью около полутора тысяч метров в секунду кабина летит к поверхности. Стопорные захваты отстреливаются, а для мягкого приземления используются сначала тормозные двигатели, а потом и система парашютов. Хотя мягкой посадку назвать сложно. Но, по крайней мере, к ней можно нормально подготовиться - полет длится шесть часов.

Удобств в грузовой кабине никаких: лишь запас кислорода на случай аварии и амортизационные кресла. Ни еды, ни питья, ни хорошей видимости, ни прочих развлечений. Выжить можно, если не впадешь в панику. А для этого надо, всего лишь, занять себя делом. Птичек посчитать, цветочки поразглядывать. Ах, это я говорил про плохую видимость? Но даже она лучше, чем вообще никакой.

Нет, флору и фауну не различить - она всё равно ближе ко дну океана. Можно полюбоваться на соседние кабины, мерно падающие в аварийном спуске. На посадочную платформу. На поселок людей при биологической станции. Наверно, они весьма удивляются спуску большинства кабин одновременно. Ну да, одна поднимается, чтобы вернуть на орбитальную станцию туристов.

Интересно, локализовали пожар? Погасили его? Как там себя повели миротворцы? Прочесали все помещения станции, прежде чем обратить внимание на странный старт лифтов? Неизвестно. Надеюсь, и не узнаю этого.

Забраться в кресло и отдохнуть, забыться. Не видеть, не смотреть. Не думать, что может произойти за шесть часов спуска. Всё, что угодно.

Но так, чтоб это нас не коснулось.

Дымный след и клубы огня и дыма недалеко от дальнего лифта. Я вздрогнул и отшатнулся от окна. Ольга наоборот, придвинулась с интересом:

– Это что, а?

– Стреляют.

– Кто?

– С межпланетника, - и, чтобы предупредить ее вопросы, добавил. - Лифты сбивают. Наверняка поняли - куда мы делись.

Ольга недоверчиво посмотрела на меня и спросила:

– Они что, серьезно?

– Серьезнее некуда, - сумрачно ответил я.

– Но ведь мы можем погибнуть… - Ольга растерялась.

– Разумеется, - я крепко сжал зубы. - Не думай об этом.

– Я и не думаю, - тихо сказала Ольга, прижимаясь к окну лицом.

Стрельба велась прицельно - по несущим лентам. По две ракеты, нацеленных в середину каждой. А то, что на них висели кабины лифта, аварийно спускаемые на поверхность, только раззадоривало стрелков.

Ракеты взрывались в воздухе, дергая кабины, выгибая ленты, снося их в сторону, испытывая на прочность и гибкость. Почти каждый выстрел достигал цели. Кабины приостанавливались на мгновение, а потом, набирая скорость, неслись к поверхности. Некоторые раскрывали парашюты, но материя легко распарывалась очередной ракетой. Если бы кто-нибудь ехал в них, спасения не было бы.

Я всё ждал, когда же попадет в нас. Но цели выбирались неспешно, и поражаемая область приближалась к нашей кабине неторопливо, но неотвратимо.

Логика их была понятна: неизвестно, в котором лифте мы спускались, но человек при испуге всегда старается убежать от опасности как можно дальше. Так что обрушение они начали с дальнего от реперной станции лифта.

Мы с Ольгой молча смотрели, как приближается посадочная платформа. Кабина тормозила перед посадкой, а я торопил ее про себя: "быстрей, быстрей!", лишь бы не успели влепить по нам ракетой. Очень хотелось оказаться на чем-то твердом, а не чувствовать себя подвешенным за тоненькую многокилометровую нить, грозящую в любой момент оборваться.

Мы успели коснуться платформы. Жесткая посадка.

Лопнула очередная несущая лента - уже соседнего лифта. Верхний ее конец, к которому была прицеплена орбитальная станция, заполоскал, сносимый стратосферным ветром. Нижний - ослаб, с него соскочили направляющие кабины, и она, ничем не поддерживаемая, полетела вниз.

Белым росчерком по голубому небу скользила оборванная несущая лента. Красным дымным шаром падала кабина. Она раскалывалась там, наверху, и мелкие осколки летели метеоритным дождем. Раскаленными брызгами металла по водной глади Зельде. Громыхая, яростно шипя, вздымая громадные стоячие волны, останки кабины рухнули на планету.

Посадочную платформу несколько раз подняло и бросило вниз - раз за разом. Все системы платформы еле гасили предельные колебания. И каждый раз взревывали корректирующие придонные двигатели, лишенные привычной стихии.

Нас не смыло только потому, что мы еще не успели выйти из кабины.

Близко упала. Теперь можно и выйти: вроде больше нечему падать.

Осталось две последних - наша и та, в которой спускались они. У меня рука не поднялась резать ленту, лишая поверхность транспортной связи с орбитальной станцией и, в конечном итоге, с Содружеством. Да и чем бы я ее резанул? Взрывчатки под рукой нет. Боевого разрядника - тоже. Пусть спускаются. Здесь я им и устрою веселенькую встречу.

Надо думать, больше не будут ленты обрывать - какой смысл? Наша кабина уже на платформе, а свою резать - идиотов нет.

И всё-таки они выстрелили в последний раз.

Я не стал смотреть, ни к чему. И так понятно, каков результат. А сейчас следовало подготовиться к приему "гостей".