Цусимский синдром

Открывшееся взору зрелище не для слабонервных. Особенно с высоты мостика. Палубы не видать совсем, вместо нее лес бескозырок. Лишь орудийная башня свободна, но и на ее стволах люди. Крики и свист как на футбольном матче. Причем после несправедливого пенальти в ворота хозяев. Приглядевшись, можно заметить, как несколько фуражек тщетно пытаются что-то сделать. Бесполезно, команда их просто не слушает!..

Оглядываюсь – справа от «Суворова» броненосец, метрах в двухстах. Надпись золотом на борту: «Императоръ Николай I». Небогатов в гости пожаловали? Забеспокоился небось? Корабль не двигается, из труб валит дымок. Вклинился между нами и «Орлом». Вся рея в цветных флагах… Ты бы подальше отсюда держался, Небогатов… Как бы зараза не распространилась!

По головам идет волна: «Адмирал вышел…» – и мигом становится тихо. Меня, похоже, не заметили: я надежно закрыт чьей-то спиной.

Рожественский не спеша проходит по мостику, останавливаясь в центре. При взгляде на него в душе невольно просыпается уважение. При всех его недостатках выходить вот так, одному, перед враждебно настроенной толпой… Сохраняя при этом уверенность и надменный вид… Дорогого стоит! Смотрится он как минимум достойно. Если учесть, что до его появления командный состав отсиживался в рубке. А командир так и вообще в боевой… До сих пор наверняка в ней. Интересно, с кем воевать собрался? А главное – с помощью кого?

Тихо настолько, что слышно трепыхание флага.

Адмирал обводит глазами безмолвную массу людей.

– Бунтовать вздумали?! Опозорить захотели эскадру? Весь флот?! – возвышает он голос.

Пролети рядом муха – ее жужжание наверняка оглушит. Не доносится ни единого звука. Матросы стоят молча, не шевелясь. У меня немедленно рождается ассоциация с удавом Каа и бандерлогами. Или кроликами… Не суть. В обоих случаях главным все равно является удав.

– Выстроиться по отделениям! – гипнотизирует Рожественский подчиненных. – Сейчас же!.. – во всю мощь ревет он.

Секунду ничего не происходит. Неожиданно людская масса приходит в движение. Сперва неохотно, будто просыпаясь. Но с каждым мигом все быстрее и быстрее. Хаотичные на первый взгляд перемещения несут в себе четкие, многократно отработанные действия. Через минуту палуба чиста. Толпа, бушевавшая только что, будто по волшебству исчезает, словно не было. Превратившись в две шеренги – по правому и левому бортам. Лишь посреди, у орудийной башни, остается несколько черных кителей.

Сзади на меня кто-то напирает, пытаясь протиснуться ближе, и неожиданно я оказываюсь впереди, у самых поручней.

– Вот он!.. – крик снизу.

– Провидец!

– Пусть нам расскажет, что адмиралу сказывал!..

Криков становится больше, голоса быстро множатся в прогрессии. Слышен первый свист. Правый фронт извивается, ломаясь, вот-вот распадется! Левый – тоже зашевелился. Произойди это – точно крышка! Второй раз построить команду никто не сможет!.. Меня охватывает отчаяние.

Адмирал что-то кричит, но его уже не слушают:

– Откуда взялся он здесь?

– Не поплывем дальше, на погибель!..

– Помирать не хотим!

Надо принимать решение! Я бессильно оглядываюсь: растерянные лица, никто не знает, что предпринять. Кто-то беспомощно разводит руками, кто-то уже скрывается в рубке. Сильный рывок за рукав. Оборачиваюсь – Матавкин!

– Вам необходимо уходить, Вячеслав Викторович! – тянет за руку. – Идемте скорей!

Уходить… Куда? С подлодки далеко не убежишь, Матавкин… Тебе ли объяснять? Ну час!.. Ну два…

Наверное, срабатывает защитный механизм. Почему-то становится все равно. Какие-то люди внизу, еще несколько человек вокруг… Какое отношение они имеют ко мне? Кто эти моряки такие вообще? Я – простой русский турист и наверняка сплю в отеле. А они – нехай кричат, мне-то что с того?..

Словно завороженный, я медленно делаю несколько шагов, оказываясь по левую руку от Рожественского. Совсем близко. Парадная сабля упирается в бедро, в нос ударяет резкий одеколонный запах. Тот удивленно оглядывается, но мне уже без разницы. Это ведь не я? Я же сплю?.. Значит, все можно! Не дрейфь, Петрович, не выдам я нашу с тобой тайну… Занимаю место рядом.

Возгласы идут на убыль:

– Пусть скажет!

– Тише, послушаем…

Наконец некто громкий, из левой шеренги, резюмирует:

– Признавайся, на погибель идем? Все как есть докладай!.. Без утайки!!!

Все замирают. Да и сам я, по правде говоря, не шевелюсь.

Ненавижу большие аудитории! А большие аудитории в вековом прошлом – ненавижу в квадрате. Темные времена были, впереди две революции с Гражданской… Если мировые войны в расчет не брать. Выкинут за борт, и всего-то делов…

Что вам сказать, мужики? Все как есть? Не дождетесь! Чай, сам пожить желаю на белом свете. Домой хочу, к супруге… Да и вас вполне понимаю: тоже, поди, детишки заждались. Поэтому…

Плотно обхватываю ладонями край мостика. Сжимаю поручни до хруста в пальцах. Так намного лучше.

Наверное, пора начинать? Здесь не МХАТ, театральные паузы не к месту.

– Никакой я не провидец!.. – разносится мой крик над шеренгами, я успеваю даже удивиться: «Это кто говорит?.. Я?!» – Не провидец и будущего – не знаю!..