Цусимский бой

Керн приказал команде спасаться, а инженер-механику штабс-капитану Вадиму Владимировичу Саксу — открыть кингстоны. Вода уже подходила к верхней палубе. Комендоры Капралов и Жижко выпустили последние два снаряда и удачно попали в противника. Японцы, открыв ожесточённую канонаду, тяжело ранили лейтенанта Паскина, а потом убили уже на тонущем миноносце мичмана Шелашникова и смертельно ранили командира. Управлявший с кормового мостика артиллерийским огнём мичман Владимир Николаевич Потёмкин, отличавшийся редкой храбростью и, уже будучи капитаном 1-го ранга, стойко боровшийся с большевиками с первых дней существования Добровольческой армии, подбежал к упавшему на переднем мостике командиру, который только успел сказать:

— Я умираю — примите командование миноносцем.

Не имея больше снарядов, Потёмкин открыл стрельбу из ружей, но был в свою очередь ранен. Японцы сыграли отбой и спустили шлюпки, которые подошли к группе плававших матросов вместе с капитаном Саксом. Но Сакс не позволил команде спасаться, пока не будут сняты тяжелораненые с палубы «Громкого». Едва успели японцы их погрузить на шлюпки, как храбрый русский миноносец лёг в 12 часов 45 минут на правый борт и затонул с прибитым на фок-мачте Андреевским флагом, унеся с собой на дно тела павших геройской смертью капитана 2-го ранга Керна, мичмана Шелашникова, кондуктора Безденежных и матросов.

На японском истребителе «Ширануй» было убито 4 и ранено 11 человек, а на 4-трубном миноносце, оказавшемся номерным № 63, было значительно больше потерь. По свидетельству мичмана Потёмкина, на его верхней палубе был полный разгром, всюду виднелись лужи крови и лежали оторванные куски человеческих тел. Дорогую цену заплатили японцы за потопление миноносца «Громкий».

ГЛАВА XIX. СЛОМЛЕННАЯ ВОЛЯ

Был жаркий июньский день 1920 года. Солнце безжалостно палило на плоские степи Северной Таврии. Куда ни взглянешь, прозрачные волны горячего воздуха колыхались над покрытой бахчами равниной, точно свежий бриз щекотал волнующуюся поверхность моря. Но не было и следа какого-либо ветерка.

Село Михайловка. Огромное село, растянувшееся на много вёрст и населённое многими тысячами жителей. Пустынная, загаженная и облупившаяся железнодорожная станция за несколько вёрст от села. Три морских офицера, приписанные к одному из знаменитых «цветных» полков Добровольческой армии, ждут вечернего поезда, чтобы попасть в свой полк. Кто-то на станции вспомнил, что в селе проживает адмирал вместе со своей дочерью, народной учительницей. Имя адмирала — Небогатов.

Мои два товарища, старше меня по Морскому корпусу, решили скоротать время скучного ожидания на станции и отправились в село навестить Небогатова. Я отказался. Инстинктивно предпочёл просидеть один несколько часов в душной и грязной станции, чем познакомиться с человеком, не прибавившим славы Андреевскому флагу.

С тех пор прошло 35 лет. Этот далёкий эпизод мне снова пришёл в голову, когда я оказался перед самой трудной задачей при составлении описания Цусимского сражения — коснуться печальной главы, главным действующим лицом которой был человек, с которым я сознательно уклонился встретиться.

В течение долгих 35 лет я вспоминал этот эпизод и колебался — не зря ли тогда я дал себя увлечь чувствам, свойственным ранней юности, и не нанёс ли я в своих мыслях моральную обиду невинному человеку?

Но теперь передо мной находится жуткий человеческий документ. Он называется: «Отчёт о сдаче 15 мая 1905 года неприятелю судов отряда бывшего адмирала Небогатова». В этой толстой книге ничего не выдумано. В ней даны только свидетельские показания живых людей. Эта книга написана самой жизнью, но ни в одном романе не найти столько страниц описания пережитой трагедии, волнующих душевных переживаний и обличительного анализа действий своих и чужих.

Тогда, на станции села Михайловка, я не знал о существовании этой книги, и внутреннее чутьё мне подсказало мою реакцию. Не видел я этой книги, когда 35 лет сомневался в правильности своего решения. Но теперь, ознакомившись с её содержанием, я был поражён и потрясён невероятным сходством событий, происшедших 15 мая 1905 года на судах отряда Небогатова в далёком Японском море, с теми, что прокатились по просторам всей России в роковые февральские дни 1917 года.

Время Русско-японской войны не сохранилось в моей младенческой памяти, настолько я ещё тогда был мал, но поступки и переживания участников сдачи кораблей отряда Небогатова мне оказались удивительно знакомыми, потому что те же поступки и те же переживания людей запечатлела моя юношеская память в дни «Великой и бескровной русской революции», произошедшей 12 лет спустя.