Цунами

– Нет, Ляксандра, зазря мы окрестили тебя агентом 007! Этому супермену ты и в подмётки не годишься. Тебе только раз в месяц доверяли пистолет почистить, а этот дядька, по всем признакам, и спит с ним в обнимку!

– Откровенно издеваетесь, мон колонель. Чего я в те времена не добрал по части чистки пистолетов, то поимел на другом фронте. За что от вас же заполучил три взыскания и даже, помнится, одну гауптвахту от командира части!

– Экая гордыня вас обуяла, мон шер ами! Что вы там давеча лепетали, скромно потупив очи у меня в кабинете? О напряжёнке по линии прекрасного пола?

– Виноват. Оказался трагически непонятым. Могу лишь повторить, что из атакующих рядов вынужденно перешёл в ряды обороняющихся.

– Не перешёл, а перебежал. Так, наверное, точнее. Подшучивая друг над другом рядом с недоумевающим Сергеем, которого полковничьи погоны Рыбакова привели в состояние уважительной немоты, не за пятнадцать, а за одиннадцать минут доехали до места встречи с Григорием.

Гриша стоял у тротуарной бровки, засунув руки в карманы ярко-синей аляски и рассматривая рукописное объявление на бетонном столбе. При встрече с Гришей где-нибудь в вагоне метро я безошибочно определил бы его профессию. В облике высокого мужчины с бородой было чего-то больше от природы, нежели от индустриальной цивилизации. Одет он был опрятно и модно, очки в узкой золотой оправе сидели на положенном месте вполне авторитетно. В его позе ощущалось спокойное достоинство ковбоя из прерии, а не угодливость городского клерка.

Мне понравилось рукопожатие Гриши в это зябкое утро: сухая, крепкая и тёплая ладонь.

Рыбаков представил всех друг другу. На Сергея, по-моему, Гриша тоже произвёл очень благоприятное впечатление. В двух словах обрисовав суть проблемы, Анатолий Михайлович попросил подвезти его к месту службы.

Гриша устроился рядом со мной на заднем сиденье, и «козёл» двинулся к региональному центру по ЧС. Рыбаков попросил Сергея ехать помедленнее и что-то писал, пристроив на колене кожаную папку. Перед поворотом с Будённовского проспекта к РЦ Рыбаков жестом остановил машину и протянул Сергею листок бумаги:

– Передайте, пожалуйста, эту записку генеральному директору шахтоуправления Козлову. Здесь просьба о содействии вам. Хотя Козлов – милейший человек и эта записка, скорее, просто дружеский привет от меня. Удачи!

Рыбаков вышел из машины на тротуар и поманил меня пальцем. Я вышел вслед за ним. Секунду подумав, Анатолий Михайлович сказал:

– У Козлова работал маркшейдером Семён Яковлевич Бутко. Сейчас, кажется, он на пенсии. Попроси Козлова, его, кстати, зовут Евгений Иванович, помочь найти Бутко. Он будет вам очень полезен.

И после ещё одной паузы Рыбаков тихо добавил:

– По возвращении позвоните, а лучше приезжайте ко мне. Организуем выездной штаб у Веры под крылом.

И сытнее, и надёжнее с точки зрения конспирации. Пока у тебя контакты только с ФСБ и моим ведомством, рекламировать своё пребывание в Ростове особо не следует. Особенно советую избегать господ журналистов. По этой же причине свой интерес к шахте постарайся объяснить Козлову как чисто геологический. Гришу он должен знать. Для тебя Гриша ещё и прикрытие. Он человек абсолютно надёжный, поэтому можешь изложить ему всё подробно. Чем больше Гриша будет знать, тем больше пользы делу. Что-что, а котелок у Григория Львовича варит!

До Южношахтинска одухотворённый Сергей домчал нас за каких-то сорок пять – сорок восемь минут. Всё это время я рассказывал Грише о сути своего дела, показал содержимое папки Горбаня и добавил от себя комментарий по поводу тех несоответствий, которые обнаружил в «Серёгиной куче». Гриша внимательно слушал, иногда задавал уточняющие вопросы. В Южношахтинск мы въехали уже не случайными попутчиками, а как коллеги и единомышленники. В этом, без сомнения, была заслуга Гриши: его доброжелательность меня окончательно покорила.

Красные кирпичные пятиэтажки с жалкой растительностью на захламлённых дворах не то чтобы пугали, но уж точно не прибавляли оптимизма. Убогие сараи с рыжими жестяными крышами, непонятного вида крупногабаритный металлолом, припорошенный угольной крошкой, метровой глубины канавы – вот общие наблюдения через потеющее окошко уазика. Мы подкатили к распахнутым настежь решётчатым воротам шахтоуправления, серый трёхэтажный корпус которого виднелся в глубине огромного пустого двора.

Вход в здание сталинской постройки украшали монументальные потрескавшиеся ступени и трёхметровый бетонный шахтёр на постаменте. Отбойный молоток на плече у шахтёра облупился и торчащей ржавой арматурой более напоминал американский пистолет-пулемёт «Томпсон» знаменитых двадцатых, гангстерских годов. Это подметил Сергей.

Прокуренным холодным коридором мы втроём протопали до двери с надписью «Приёмная». Секретаря не было. На пустом секретарском столике чётко отпечатались чёрные пятачки от резиновых ножек пишущей машинки. Дверь в кабинет, на котором красовалась стеклянная табличка «Генеральный директор Козлов Е. И.», была приоткрыта, и оттуда был слышен, видимо, телефонный разговор.