ЦРУ и мир искусств

Артур Кёстлер родился в еврейской семье среднего достатка в 1905 году в Будапеште. В коммунистическую партию он вступил в начале 1930-х. Позднее Кёстлер писал, что чтение Маркса и Энгельса произвело на него «опьяняющий эффект внезапного освобождения». В 1932 году он приехал в Россию и при финансовой поддержке Коммунистического Интернационала написал пропагандистскую книгу «Белые ночи и красные дни». Кёстлер безумно влюбился в советскую служащую по имени Надежда Смирнова. Он провёл с ней неделю или две, а потом рассказал о ней тайной полиции по какому-то пустяковому поводу и больше никогда о ней не слышал. После триумфа Гитлера в Германии Кёстлер присоединился к немецким изгнанникам в Париже, где и начал работать с Вилли Мюнценбергом. В 1936 году он поехал в Испанию - по всей видимости, шпионить для Мюнценберга. Там он был интернирован как политический заключённый, но затем спасён британским правительством, вмешавшимся благодаря активной деятельности его первой жены Дороти Эшер (Dorothy Ascher). В 1938 году он вышел из коммунистической партии, испытывая отвращение к сталинским массовым арестам и показательным процессам, но всё ещё веря в достижимость большевистской утопии. Окончательно он утратил веру, когда в московском аэропорту было поднято знамя со свастикой в честь прибытия Риббентропа на подписание Пакта о ненападении, а оркестр Красной армии играл «Песню Хорста Весселя». Интернированный во время войны во Франции, он писал «Слепящую тьму», хронику жестоких дел, творимых во имя идеологии, ставшую одной из самых влиятельных книг эпохи. После освобождения он направился в Англию (через французский Иностранный легион), где, выдержав ещё одно интернирование, завербовался в Корпус пионеров (Pioneer Corps; инженерный корпус британской армии). Потом служил в Министерстве информации антинацистским пропагандистом, чем заслужил британское гражданство.

Лекционный тур Кёстлера по Америке в 1948 году был призван вывести из заблуждения «левых баббитов» [112], устранить ошибки и путаницу, господствовавшие в их мышлении. Он уговаривал американских интеллектуалов оставить их юношеский радикализм и вступить на зрелый путь сотрудничества с властью: «Задача прогрессивной интеллигенции вашей страны - помочь остальной части нации осознать её громадную ответственность. Время сектантских раздоров в уютном ничейном мирке абстрактного радикализма прошло. Американским радикалам пришла пора вырасти» [113]. Кёстлер провозглашал новую эру участия, в которой интеллектуалы обязаны оправдывать национальную политику, оставив ставшие теперь анахронизмом привилегии дистанцированности и отстранённости. «Так как писатель не имеет возможности убежать от реальности, мы желаем ему крепко держаться за свою эпоху - это его единственный шанс; эпоха создана для него и он - для неё, - провозглашал вскоре после этого Жан-Поль Сартр. - Наше намерение - работать вместе для осуществления определённых изменений в окружающем нас обществе» [114]. Разница в программах Сартра и Кёстлера была не в степени участия, а в его целях. Там, где Сартр остаётся неколебимым противником притязаний правящих институций быть источником истины и разума, Кёстлер предписывает своим коллегам помогать властной элите в осуществлении её задач.

Вскоре после встречи с Донованом в Нью-Йорке Кёстлер отправился в Вашингтон, где посетил ряд пресс-конференций, обедов, коктейлей и банкетов. Через посредство Джеймса Бэрнхама, американского интеллектуала, проделавшего путь от радикализма до властных учреждений с поразительной скоростью, он был введён в круг чиновников Государственного департамента, президентских помощников, журналистов и профсоюзных функционеров. ЦРУ особенно было заинтересовано в Кёстлере, который мог рассказать им некоторые вещи.

В то время Управление обыгрывало идею: кто может бороться с коммунистами лучше бывших коммунистов? В консультациях с Кёстлером эта идея стала обретать форму. Он доказывал, что разрушение коммунистического мифа может быть достигнуто мобилизацией в пропагандистскую кампанию некоммунистических фигур левого политического фланга. Люди, о которых говорил Кёстлер, уже получили групповое обозначение в Государственном департаменте и в кругах разведки - некоммунистические левые. Ряд лиц в правящих кругах стал всё больше понимать и поддерживать идеи тех интеллектуалов, кто разочаровался в коммунизме, но ещё хранил верность идеалам социализма - Артур Шлезингер описывал это как «тихую революцию».