ЦРУ и мир искусств

То, что написал Макдональд, было плачем о стране, которую он увидел в состоянии упадка. С таким количеством интеллектуалов, стремящихся приобщиться к «американской культуре», индивидуалист Дуайт убеждённо выступал «против американского зерна». В январе он представил плоды своих размышлений в «Инкаунтере» в статье, названной просто «Америка! Америка!». Спендер, как он позже утверждал, принял материал, не прочтя его внимательно. Но Ирвинг Кристол был потрясён. Он назвал его «Джоном Осборном», а сам труд - нездоровым самотерзанием, к тому же плохо описанным. «Я считаю Дуайта замечательным журналистом, но совершенно непредсказуемым и иногда недалёким» [769], - сказал он, добавив, что, поскольку Дуайт родом из высшего американского общества, он ничего не знает о настоящей Америке, и это же воспрепятствовало тому, чтобы он понял Англию, с которой Америка так невыгодно сравнивалась в его статье. «Он ничего не знал об Англии - он никогда не видел английского футбола, никогда не ходил на регби в Англии. Его знания об этой стране были родом из различных клубов в районе Сент-Джеймса. Он был провинциалом - представьте, он сказал: «Площадь Грос-Венор»!» [770]. Для человека, который носил цилиндр и ходил с зонтиком на работу, это было чересчур. Ласки также счёл статью «очень плохой» и повторил слова Кристола о том, что Макдональд ничего не знал о реальной Америке. «Он был человеком из Йеля и из Гринвич-Виллидж, и это всё, что он знал. Приехав в Англию, он начал демонстрировать все характерные черты наивного марк-твеновского американца за границей. Он полюбил всё британское. Он полюбил пабы, названия улиц и площадей и всё остальное. Нам стало стыдно за него. Американцы не могут быть настолько наивными и позволять себе подобное поведение. Это была ужасная статья. Я тогда сказал Майклу [Джоссельсону], что Дуайт стал ахиллесовой пятой Конгресса, и я был прав» [771], - самодовольно завершил Ласки.

Но грех Макдональда был намного серьёзнее, чем неправильное произношение Гровнер-сквер. Как критика жизни современной Америки его статья определённо имела свои недостатки. Восклицательная форма её названия ясно давала понять, что это была инстинктивная, а не серьёзно продуманная критика американских ценностей. Статья сравнивала Америку с Англией и Италией и в процессе демонстрировала романтичную слабость Макдональда к идеализации чужих культур. И всё же эта статья оказалась чрезвычайно уместной в то время, так как использовала разнообразные данные и новейшие исследования, затрагивая практически каждую сферу американской жизни, представляющую интерес для публицистов. Удивительно, как Макдональд умудрился задеть всех «священных коров» американского общества, будто он нашёл где-то список всех отрицательных стереотипов об Америке, которые сотрудники спецслужб стремились уничтожить. Он осудил необузданный материализм в противопоставление духовному росту, тяжкие преступления, повсеместное распространение рекламных щитов, неразборчивость в литературных критиках, широкую расовую дискриминацию. Он нападал буквально на всех: Джона Фостера Даллеса назвал «ханжой и бестией», прекрасным наглядным образцом грубости и лицемерия Америки; Анри Люса - «бойскаутом с манерами гангстера»; обругал вице-президента Никсона за его неловкое поведение в Венесуэле (за что его заслуженно «периодически третировали»); президента Эйзенхауэра - за то, что он «бряцающий оружием реакционер»; Джорджа Уокера (George Walker), вице-президента компании Ford Motors, - за то, что он ведёт себя «как восточный властелин»; американские профсоюзы - за больший интерес к связям с общественностью, чем к классовой борьбе, а их лидеров Дэвида Дубински и Уолтера Рейтэра (Walter Reuther) - за то, что они «так раздражающе добродетельны» [772]. Бесконечно продолжался этот каталог современных американских грехов, враждебность Макдональда к декадентской американской власти опускалась до новых глубин отвращения: «Наблюдая, как жалуется европеец на американизацию Европы, хочется пожелать ему провести несколько недель здесь и получить опыт реальной жизни... Даже советские люди, при всей их жестокости, только прикрытой фиговым листком идеологии, кажется, проще находят общий язык с другими народами, чем мы» [773].