Цок

Веселье стояло в полном разгаре. Разбившись на кружки по интересам, присутствующие громко смеялись, что-то друг другу рассказывали, выпивали, закусывали. В общем, на открывшуюся экспозицию почти никто не обращал никакого внимания. В кои-то веки собралось вместе такое количество «нужных» людей! Неужели они будут тратить время на просмотр каких-то дурацких картинок?

Маша расстроилась. Ужасно. Отец почувствовал. Наклонился к самому её уху и прошептал:

– Дочь, пошли отсюда, а? Лучше завтра заглянем, и ты мне всё покажешь.

– Так и сделаем, – согласилась Маша. – Ты, пожалуйста, минут пять-десять здесь пострадай, я только со своими попрощаюсь и оденусь.

Налив отцу бокал шампанского и оставив его за столом, расстроенная равнодушием публики виновница торжества пошла искать Мамаева. Родины ни в одном из залов не оказалось. Куда ж он подевался? Отыскав Карлсона, а затем и Карину, она объяснила им своё состояние, договорилась с Зацепиной завтрашние «репинские посиделки» не отменять, простилась и пошла в кабинет галериста за пальто и сапогами.

Из-за двери слышался непринуждённый смех.

– Здорово, лапа, что ты к нам заглянула! – приветствовал её Антон, не успела Маша войти. – Мы как раз с Фредом говорим о твоих работах.

– Та, сторово! – восхищённо повторил уже знакомый Маше (правда, только внешне) «деляга», как его назвала Тыква. – Мэри, поздравить вы с бёздэй! Простить мне рашен ленг… ясык, я учиться. Позволить себе… эээ… интродьюс. Фред. Фредерик Ферер.

«Деляга» поднялся с кресла и, галантно взяв Машину руку в свою огромную, сухую и холодную ладонь, чуть прикоснулся к ней такими же безжизненными губами. Маша обратила внимание на его глаза – стальные, сияющие каким-то неземным блеском. Жуть! Впрочем, быстро взяла себя в руки.

– Очень, приятно, – постаралась как можно непринужденнее улыбнуться именинница, – Мария Терпилова.

– Маш, тут Фред предлагает нам с тобой сотрудничество, – прервал взаимные любезности Родина. – Я думаю, мы не станем отказываться. Ты как?

– Нормально, – пожала плечами Маша. – А сотрудничество какого плана вас, Фред, интересует.

– Много плана, – оскалился Ферер. – Покупать. Паблишед в Объединённый Стэйтс. Мошет, если искать продюсер, делать мувиз.

– Что делать? Какие движения? – не поняла Маша.

– Не движения, а кино, – перевёл Родина. – Фред сейчас очень торопится на встречу, но он в Питере ещё дней десять. Мы договорились на следующей недельке созвониться. Соберёмся втроём, обсудим детали. Ты не против?

– Я? Да я только за! – Маша чуть не ошалела от такой удачи.

– О’кей, – кивнул Ферер, – тогда прощаться. Бай!

Он протянул Мамаеву руку, потом поклонился Маше и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

– Фред – мировой парень, – Антон встал из-за стола. – Я с ним в Париже познакомился. Он ставил изумительный перформанс в галерее д’Орсе. Потрясающе! Ты даже не представляешь, насколько круто – произвести на него впечатление. А тебе, лапа, это удалось с первого взгляда. Я имею ввиду твои рисунки. Хотя ты и сама сегодня… Ого-го!

– Что значит твоё «ого-го», Антон? – в шутку нахмурила брови Маша.

– Моё «ого-го» много значит. Высший балл, лапа. Я и не подозревал, что ты не только умница, но и красавица.

– Перестань льстить, Мамаев, – покраснела Маша, – тебе это не идёт.

– А я и не льщу, – улыбнулся Антон, – озвучиваю факт. Ладно, там гости ждут, пойдём.

– Родина, миленький, – взмолилась Маша, – отпусти меня, а? Не могу видеть эти пьяные рожи. Им наши с Валькой рисунки до лампочки!

– А ты как хотела? – удивился Антон. – Нормальный посетитель пойдёт завтра. Открытие – это всегда своеобразное пип-шоу. Себя показать, других посмотреть, делишки перетереть. Да ещё Зацепина со своими столами. Понимаешь теперь, почему я не хотел никаких фуршетов? Впрочем, было бы то же самое, только на сухую. Но реклама для нас с тобой классная. И это главное. Скажи, лапа?

– Лапа! – сказала Маша – Так я пойду, Тошенька?

– Иди уж, что с тебя взять? – вздохнул Родина. – Да! Насчёт Фреда Трубе ни слова. Ты, надеюсь, врубаешься, что её это ни коим боком не касается?

– Как скажешь, Антон, – кивнула Маша.

– Ладно, лапа, одевайся и проваливай, пожалуйста. Наберу тебя, думаю, во вторник. Или в среду. Не кисни. Ещё раз с днём рожденья, Мария, – поздравил Мамаев и вышел.

– Спасибо за всё! – крикнула вдогонку Маша.

Глава десятая. Проказница Мари

Стемнело. Отец с дочерью пробирались по еле проходимой от раскисшего снега набережной. С ними сталкивались, их обгоняли торопливые, спешащие навстречу выходным редкие прохожие. Мимо, оглушая город истеричными клаксонами и натужным воем моторов, проносились грязные автомобили. И только Медный Всадник, позеленевший от сырости, холода и злости на бесконечный циклон, никак не мог собраться с силами, чтобы перепрыгнуть неуютную осеннюю площадь и ухнуть в чёрные воды Великой Мусорной реки.