Цивилизация некоторых

На самом деле, лучше всего Сережке отвлекалось и успокаивалось на Луне — там было столько интересного! Там были «пейзажи, от которых дух захватывает», как выражался папа. Сережка не знал, есть ли у него этот самый дух, захватывает ли он кого-нибудь, да и слово «пейзажи» ему не особенно нравилось, но чуждая красота, открывающаяся взору из-под полога шатра, действительно завораживала. Другое небо, другие камни под ногами, сверкающие по-другому звезды и чудесная, невероятная половинка глобуса Земли, висящая слева над горизонтом — иногда ярко-синяя, с невесомыми разводами облаков, иногда — чернющая, почти сливающаяся с небом. Эта половинка была настолько близко, буквально за ближайшими глыбами, верхушки которых и составляли ломаную линию горизонта, что Сережку так и подмывало прямо отсюда, из шатра, дотянуться до глобуса рукой. Но в свое время папа объяснил, что расстояния на Луне только кажутся мизерными, а на самом деле до каменных глыб — очень и очень далеко, несколько часов пути, а до Земли — еще дальше.

У Сережки не было нескольких часов, чтобы добраться до обманчивого горизонта, — у него всегда был только один час на всё. Няня Нина называла это время «поигрушками». «Ты наелся? — спрашивала она после обеда. — Тогда можешь заняться своими делами, а после поигрушек мы почитаем. Хорошо?» Иногда он тратил этот час на мозаику и, если новая картинка оказывалась слишком сложной, возвращался к ней несколько дней подряд. Иногда включал игру, в которой надо было кнопочками клавиатуры управлять машинкой на экране, обгонять другие машинки, уворачиваться от столкновения, показывать лучший результат — он увлекался настолько, что забывал и о мозаиках, и о Луне. Но всякий раз ровно через шестьдесят минут в «игровую» входила няня Нина и безапелляционно выволакивала оттуда Сережку, не считаясь с тем, что машинка не доехала до финиша десяток-другой метров, а до полной готовности картинки осталось буквально две-три детальки.

Вообще-то Нинина пунктуальность во всем Сережке очень даже нравилась: если принять распорядок — проще жить. В девять ты готов к завтраку, в десять — к прогулке, ровно в двенадцать — к занятиям математикой и физикой, потом обед, потом — поигрушки и так далее. Никаких вопросов и неудобств. Наоборот, мальчишку крайне раздражало, если в привычный ход вещей вмешивалось что-то постороннее. Например, случалось, что дядя Витя приезжал в гости не в воскресенье, а среди недели, и тогда отменялась прогулка, или в воскресенье, но не в оговоренное время, а например, в обед, и тогда рушились Сережкины планы на ближайшие поигрушки. Или не приезжал вовсе — и это тоже было плохо, было нарушением распорядка, и найти замену запланированному приходу дяди Вити было крайне сложно, потому что «ребенку трудно перенастроиться», как говорила няня Нина. Еще случалось, что Сережа заболевал, и хорошо, что происходило это крайне редко, потому что даже обычная простуда влекла за собой скучный «постельный режим» и неминуемые визиты выбивающего из привычной жизни врача.

Так или иначе, но даже дисциплинированному Сергею иногда не хватало нескольких минут, чтобы закончить свои игры, и это было ужасно обидно, настолько, что он позволял себе выразить протест сердитым сопением, пузырями из носа или, если нос течь отказывался, нарочитым пренебрежением к струйке слюны, сбегающей из уголка губ. Нина, конечно же, нервничала и раздражалась, но виду старалась не показывать, а для положенного после поигрушек чтения выбирала такие интересные книжки, что через пару минут Сережка уже забывал про допущенную в его отношении несправедливость и лез в карман за носовым платком.

В свою очередь, Сережка тоже кое к чему приучил няню. Комната, которую Нина называла «игровой», на самом деле была вторым папиным кабинетом — только знать об этом никому не следовало. Крошечный чуланчик без окон со стоящей на колченогом столике старенькой ЭВМ — конечно же, после папиной смерти он не мог не привлечь внимания, и какие-то люди под руководством дяди Вити обследовали здесь каждый квадратный сантиметр, простучали и промерили тестером стены, пол и потолок. Старенькую ЭВМ, как и более современную машину из основного кабинета-библиотеки, намеревались забрать, увезти в папин институт, но Сережка вцепился в нее мертвой хваткой. Проверили — на диске только игры да специальные программы для обучения отстающих в развитии детей. Махнули рукой — понятно, что все свои разработки Сережкин отец вел и хранил не на этом допотопном динозавре. Данные на всякий случай скопировали — видимо, с намерением когда-нибудь с ними разобраться.