Цивилизация

— Пока ещё нет, хвала Баалу. Я понял тебя — да, я смогу отослать девочку с её настоящей матерью и частью слуг. По греческим понятиям они всего лишь рабыни, и их отъезд куда-нибудь не очень далеко не привлечёт внимания царских соглядатаев. Мало ли, с какими поручениями я посылаю своих слуг? Но то, что Диона — хоть и незаконная, но всё-же МОЯ дочь, здешним грекам известно, и если её исчезновение не обеспокоит меня, это покажется подозрительным даже им.

— Значит, она должна исчезнуть в один день с тобой.

— Отсылать нужно сейчас?

— Не спеши — нам тоже нужно время, чтобы всё подготовить. Выбери пока место на побережье, где нанятые нами пираты смогут легко "похитить" их и уйти без потерь, ну и придумай убедительную причину для их отправки туда. Жаль, что ты не можешь вместе с ними отослать и блистательную…

— Ну, ты же сам понимаешь, что мои ЗАКОННЫЕ жена и сын — другое дело. За ними будут следить, и вряд ли вам будет легче, если Имилька приведёт за собой царских соглядатаев. Придётся уж вашей гречанке как-нибудь помучаться с ней. Так для чего вам всё-таки нужно это плавание под водой?

— Чтобы не утонули на самом деле, когда от них требуется только сделать вид, будто утонули. Ты готов убедительно изобразить горюющего по утопленникам мужа и отца? Не удивляйся, почтеннейший — так будет лучше всего. Если человек просто исчез — значит, сбежал, и его можно и нужно выследить и разыскать. А если человек утонул в море — значит, утонул. Ищейки Прусия только возблагодарят Посейдона за то, что теперь им нужно будет следить уже не за тремя, а только за одним слёгшим от горя стариком…

23. Операция "Головастик"

— Объясните мне ради всемогущего Баала, какой смысл в этих побрякушках? Я могу ещё понять, когда их стала больше носить Имилька — женщинам такое пристало, но не Гамилькару же блестеть украшениями как расфуфыренной греческой гетере! Разве это делает достойного человека значительным и знаменитым? — возмущался Ганнибал, — Я не беден, и мне не жаль, но не этому я учил его до сих пор и не этому намерен учить впредь!

— Папа, ну это же не насовсем, а только на несколько дней, — отозвался мелкий, — Я тоже не понимаю, для чего это, но дядя Хул сказал нам, что так будет лучше.

— Нужно, чтобы украшения были на них во время морской прогулки, — пояснил Васькин, — И чтобы это не вызвало ни у кого удивления, они должны показываться с ними везде, где бывают — и на улицах, и на агоре, и даже на море во время купания.

— Особенно на море, когда этих блестящих побрякушек на них явно больше, чем одежды! — съязвил старик.

— Именно, почтеннейший. Если зеваки привыкнут к этому — тем более никто не удивится украшениям, когда одежды на них будет побольше.

— Так, так! Ну-ка, оставьте нас! — отослал он жену и сына, — И вы тоже! — это уже адресовалось слугам, — Нет, ты останься, Онит, — это относилось к управляющему домом, — А теперь — рассказывайте, почему им нужны украшения в море?

— Да потому, что утопленникам они абсолютно не нужны! — схохмил я.

— С этим — согласен, — хмыкнул пуниец, — Но как понимать ваши загадки?

— В самом прямом смысле, почтеннейший. Раз это понимаешь ты — прекрасно поймут и царские ищейки.

— Утопленники всплывают, почтеннейший, через несколько дней после гибели, — начал разжёвывать ему Хренио, — Акулы в Пропонтиде небольшие, да и немного их в ней, а этот залив — узкий, и всплывшего в нём утопленника, пускай и объеденного акулами, но не съеденного ими полностью, всё равно должно прибить волнами не к этому, так к тому его берегу. И вот, представь себе, два человека тонут, а их останков так никто и не найдёт. Ведь должно же этому быть какое-то разумное и правдоподобное объяснение?

— Так, так! Понял! Тела нашёл какой-то нищеброд, свидетелей не оказалось, он польстился на дорогие украшения и снял их с тел, а сами тела закопал или притопил их в море снова, привязав камень, чтобы никто и не знал об его находке. Поэтому их никто и не нашёл и вряд ли теперь когда-нибудь найдёт.

— Особенно, если драгоценности будут НАМНОГО дороже награды, которую ты пообещаешь любому, нашедшему их тела, нужные тебе для их достойного погребения.

— Гм… Неглупо придумано. Но слишком много золота разве не утянет ли их на дно и в самом деле? Оно ведь тяжёлое.

— Надо, чтобы было не слишком много. Ценность побрякушек должна быть не в весе металла, а в тонкости его выделки, в камешках и жемчужинах — не тяжёлых, но очень дорогих, гораздо дороже обещанного тобой серебра…

— И кстати, почтеннейший, предлагать эту награду будешь уже не ты сам, а твой управляющий, — уточнил Васкес, — Тебя едва хватит на то, чтобы принять соболезнования от Прусия и его придворных, после чего ты "заболеешь" и сляжешь от горя, и тебе будет уже не до множества мелочей. Это убедительно объяснит и глупость раба, который и сам о драгоценностях на телах не подумает, и от тебя указаний об этом не получит.

— Верно, так будет правдоподобнее всего. Ты всё расслышал и понял, Онит?