Цивилизации древней Европы

С VI в. до н. э., когда Гекатей представляет кельтский мир как территорию, соседнюю с Лигурией, конечной точке кельтской экспансии, направленной из центра и с востока на западную и южную периферию, соответствовали территории между Рейном, Альпами, Пиренеями и Атлантикой. Этот процесс сопровождался разделением племен: битуриги, которые жили между Эндром и Луарой, частично переместились в Аквитанию, к устью реки Гаронны (битуриги-вивиски); вольки образовали две группы — к востоку и западу от Нарбонна; авлерки разделились на три фракции, одна занимала территорию к югу от бассейна Сены, две — к востоку от Сарты. На всем юге и на юго-западе распространение галлов приводило к образованию смешанных кельтолигурских и кельто-иберийских групп. Параллельно произошла консолидация племенных объединений и прогрессивный переход от рассеянных гальштатских поселений к концентрации в оппидуме, достигнувшем во времена Цезаря предгородской стадии. Традиция относит к началу VI в. до н. э. верховенство битуригов — это первый пример настоящей гегемонии.

Мы лучше осведомлены о времени, когда доминировали арверны, а затем эдуи. Территориальные базы этих могущественных племен располагались в центральных землях, а эпицентры — в зонах пересечения внутренних и внешних торговых путей. Ясно, что наряду с политическими экономические факторы также играли роль в междоусобной борьбе. Арверны были обязаны своим превосходством контролю над дорогами между средним и нижним течением Роны и Атлантикой и неприступной крепости Герговии. В 121 г. до н. э. римляне ослабили это верховенство в пользу эдуев и затем, вступив с ними в союз, поддерживали равновесие внутри галльских территорий в течение почти столетия. Эдуи контролировали дороги и коммуникации, идущие с севера на юг, равно как порт Кабиллон на Соне: эта привилегированная ситуация служила интересам римлян на юге Галлии, так же как интересам их марсельских друзей. Таким образом, в I в. до н. э. ось «юг — север» практически определяла галльскую экономику, а значит, и политику, зависимые от Рима. Последний равным образом поддерживал хорошие отношения с секванами. Но они, объединившись с арвернами, прельстились возможностью занять место эдуев при помощи свевов и их царя Ариовиста, а затем гельветов, усугубляя нестабильность галльского мира, которую римляне с полным основанием считали угрожающей. Более того, вмешательство свевов, закрепившихся в Германии, утверждало главенство политической оси «восток — запад» в континентальном плане, в противоположность оси «юг — север», упомянутой выше.

Несмотря на мобильность кельтского населения, его следы оказались долговечными: обширные работы, направленные на улучшение условий жизни, начавшись в доисторический период, привели к образованию больших полян на изначально лесных пространствах. Лес снабжал огромным количеством необходимой в строительстве древесины, поскольку кельты были мало знакомы с каменной архитектурой, и отмечал территориальные границы сообществ, полностью их изолируя. Это были леса-границы, если характер земли не вынуждал даже в поисках безопасности оставить эти невозделанные территории, поистине не тронутые рукой человека, — пустынные границы, как назвал их Р. Диона. Каждый кантон старался организовать центростремительную по структуре сеть дорог, формируя «паутину» галльской дорожной системы. В совокупности они образовывали национальную сеть, очень действенную, которая расширила коммерческие передвижения, а затем перемещения самих римских армий. Ж. Ж. Хатт, который изучил некоторые основные галльские региональные пути, показывает, что они проходят через гребни холмов, обычно избегая спусков в долины. Отметим, кроме того, важность внутренней навигации, которую режим рек делал весьма удобной. Во всяком случае, известно, что караваны, благодаря которым олово доставлялось в Марсель, в течение тридцати дней совершали переход от берегов Ла-Манша к Средиземноморью. Транзит торговцев с одной территории на другую обеспечивал сообщества значительными материальными средствами за счет права на таможенные сборы. Сеть дорог предопределила структуру населения, по крайней мере в части, где это четко подтверждается обнаружением жилищ.