Цивилизатор в СССР 1980

К вопросу о согласии на переброску в Афганистан в ноябре-декабря того, что в прошлом «Свидетеля» неформально обозначалось как «первый мусульманский батальон», в тот день они больше так и не вернулись. Мысли их переключились на тему, которая волновала «Малое Политбюро» намного больше.

Глава 21 Пролейко, воду с попаданцем мимо не пролей-ка! Часть V

16 октября 1979. Кремль. Под крышей Сената. «Объект Высота». «Ореховая комната». «Малое Политбюро» — Брежнев Л. И., Андропов Ю. В., Суслов М. А., Громыко А. А., Устинов Д. Ф.

— … Хоть один бы источник что-то сообщил! Весь Кабул, весь Афганистан… куча наших советников, специалистов и… никто, повторяю… никто, ничего не слышал. Хорошо, что сразу с Тараки подсуетились, надоумили его подписать просьбу к Пленуму их ЦК о лечении у нас и Амин к нашим словами чуть-чуть прислушался, не стал кровь лить… — раздражённо заметил Генсек. Переведя дух после фразы, он уточнил у главы КГБ:

— Как Тараки?

— За два дня успокоился. Похоже, понял, что мы его вытащили из лап смерти. Он то всё и начал… Амин его опередил, поставив перед Пленумом их ЦК его начальника охраны, Таруна этого, который всё про замыслы Тараки и изложил. У Тараки самого рыльце в пуху, видимо. А в Кабуле всё решилось, как начальник Генштаба Якуб принял сторону Амина…

— Что, не дутое признание? — уточнил Устинов.

— Наши источники считают, что начальник охраны Тараки изначально был человеком Амина — заметил Андропов — перехитрил Амин Тараки и опередил.

— Вот как… нас тоже перехитрил. Ладно, хоть Тараки жив остался. Поглядим, чего там теперь Амин наворотит. Просит ещё военных советников? Будут ему военные советники. Всего обложим. Только воевать, если что, пусть с фанатиками у себя сами воюют. А с Кармалем и Наджибуллой разговоры пока отставим… может и надолго.

Все присутствующие по последней фразе Генсека поняли, что насчёт уж этого вопроса Брежнев определился с дальнейшей политикой, хотя текущая линия в отношении Хафизуллы Амина была согласована буквально парой дней раньше, когда тому была отправлена правительственная телеграмма-поздравление с новым, высшим постом, на которую тот отправил цветисто-подхалимскую восточную благодарность в ответной телеграмме на имя Брежнева и Косыгина.

Как ни странно, но на основе сухого изложения тех фактов, о которых твёрдо помнил «Свидетель» (а не того, что он излагал как «поздние свои и чужие соображения насчёт…»), в старческих, но совсем пока не таких ещё маразматичных (как провозглашалось позже) головах членов Малого Политбюро засели следующие обстоятельства:

а) «политику примирения» между властями Афганистана и оппозицией всё равно пришлось в 80-е проводить, но к сожалению, сия попытка была слишком запоздалой…

б) воевать афганцы (против чужих и против своих) были готовы тем больше, чем больше случалось разрушений и смертей в их и так-то не сильно цивилизованной и не сильно индустриализированной полусредневековой стране, в которой практически не было тех, кто числился как пролетариат.

в) даже после вывода войск центральное правительство держалось очень долго (в отличие от американских марионеток в 21 веке) и пало только после отказа в любой помощи (даже в поставках топлива отказали!) со стороны Ельцина.

Афганистан и его новый «национальный лидер» были отныне предоставлены сами себе. Ну, настолько, насколько это возможно в условиях соседства с СССР, руководство которого усиленно ищет «лучший вариант», чем «тогда».

Впрочем, помогать (а не пытаться делать работу за афганцев) СССР не отказывался и сейчас. «Первый мусульманский батальон» теперь фактически стал вторым кольцом охраны вокруг Амина, продолжавшего надеться на большее в отношении поддержки военной силой со стороны СССР.

Две шифровки в Москву из афганской столицы, в которых упоминались повторные просьбы Амина направить в Кабул батальон советских военнослужащих для его личной охраны, стали последней каплей и он получил желаемое.

Радикальные реформы в Афганистане, устроенные НДПА, отнюдь не способствовали миру и гражданскому согласию в фактически средневековой стране, налёт цивилизации в которой был заметен только в Кабуле.

Улыбаться Амину стали ещё сильнее, удовлетворили часть просьб, даже поставили дополнительно кое-какое тяжёлое вооружение, но в этот раз Политбюро даже НЕ готовило проект постановления, в котором были такие слова:

«Амин является властолюбивым, отличающимся жестокостью и вероломством деятелем, в условиях организационной слабости НДПА и идейной незакаленности ее членов не исключена опасность того, что ради сохранения личной власти он может пойти на изменение политической ориентации режима. Поведение Амина в сфере отношений с СССР все более отчетливо обнажает его неискренность и двуличие.»

Политбюро ныне имело такую же точку зрения на нового «вождя» Саурской Революции как и «тогда», вот только свергать Амина и держать социализм на советских штыках в Афганистане желания было ещё меньше, чем в «тот раз».