Цивилизатор в СССР 1980

— Он, кстати, понимает это… — как ни в чём не бывало соглашается собеседник — … И честно старается придерживаться тактики простого изложения фактов. По крайней мере, заявляемых им. И не лезет со своими выводами, пока мы его сами не спрашиваем. Чем больше я с ним общаюсь, тем больше он замыкается. Мол, я вам «факты, без своих домыслов, решать вам…»

— Обиделся, значит. Ведёт себя как ребёнок.

— А, может и действительно поэтому. Физиология то у него детская. Он сам говорил, как изменились у него реакции. Умом и памятью всё помнит, а физиология играет. Он упоминал эпизод с дракой в садике, пока отсутствующие реакции на женщин…

— Ну-ка, ну-ка, давай тут подробнее… — заинтересовался Генсек, до сих пор останавливавший взгляд на любой мало-мальски привлекательной представительнице прекрасного пола.

* * *

— … Он, кстати, сказал мне нечто в том же духе. Я не про женщин сейчас, если что.

— Что именно? — воззрился на Андропова Брежнев.

— Реагировать — говорит, на ситуации возникающие, глядя на шпаргалку, вот что лучшее — вы можете сделать! Каков наглец, а? Добавляет, мол — понимает, что мы, члены Политбюро, слушать советы детского сада не будем. Пусть, дескать, и признаете, что человек с памятью в башке на 50 лет тому вперёд сидит в ребёнке. И наш аргумент предвосхищает — вы мне, говорит, сразу же и резонный вопрос сами зададите — «кто будет нести ответственность за эти советы перед страной, ты что ли?». И резюмирует, что остаётся нам, если признаем, что он из будущего и помнит опыт этих десятилетий вперёд, то лишь реагировать и предупреждать тайно заранее тенденции всякие нехорошие… в лучшем случае. Если с идеологией что-то решим… — зловеще добавил Андропов.

— А идеология то тут причём? — несколько оторопело уточнил Брежнев… и тут же буркнул — … предательство в верхах, после обновления ЦК при Горбачёве всё это, что тут думать… если верим россказням Вяткина.

— По мне так — он намекает, что идеология нам не даст свершить то, что по его мнению нужно для страны!

— И-иш-шь какой! — фыркнул, не сдержавшись, Брежнев — наша идеология плоха ему стала. Это у него точно пропаганда буржуазная от властей новых этого будущего… эфемерного, вот! И мало ли что он хулит их всех сам, голову то ему промыли хорошо.

— Если мы верим ему, то буржуазная реставрация в СССР… вполне возможна. А это… — Председатель КГБ аккуратно подобрал слово, что не слишком то уж перечить рассерженному Генсеку — … говорит о том, что дело не только в клике Горбачёва.

— Да понимаю я, что всё глубже… — неожиданно легко согласился и махнул рукой Брежнев. Генсек снова переключился, шевельнулся в кресле и устроился поудобнее, — Что у нас есть, в сухом остатке, по «Свидетелю»? Верим мы ему в главном или нет?

Брежнев, как понял его собеседник, очевидно попытался подвести первый некий промежуточный итог предыдущей дискуссии:

«Верить или не верить в главных моментах» «Свидетелю»? Вот собственно вопрос, от которого зависят все их последующие действия! Просто «оставить под наблюдением науки, как удивительный и пугающий феномен» или, учитывая реальность трёх самых настоящих предателей, поднесённых Вяткиным в качестве первого доказательства своих слов, учитывать в больших планах и распоряжениях руководства страны и партии его сведения?

— В целом, я верю в то, что он излагает. И Козельцева, сотрудница Комитета, которая с ним больше всего общается, она со многими академиками нашими на короткой ноге, да и соображает по части науки, шарлатанством его сведения не считает. Мы, собственно говоря, его личность и возможность всяких махинаций проверили в первую очередь. Сейчас феномен «Свидетеля» кроме как гипотезой в то, что сознание его действительно — из будущего, ничем уже не объяснишь.

— Да уж… — буркнул Генсек — … пока сам с мальцом не пообщался, до последнего не верил, что он так и о таких делах рассуждает. А сколько вываливает на ходу попутного, никакого взрослого так заучить не заставишь! Систематизировать его заявления, говоришь, собираетесь? Давно пора уже.

— Только что в Москву с семьёй он перебрался.

— Раньше надо было!

— Тут главное — не пережать, он фрукт ещё тот. «Иллюзий насчёт вашего Политбюро у меня нет, просто те, кто сразу после вас Кремль заняли, в сто раз хуже оказались…» — передразнил, посмеиваясь, Вяткина Андропов.

— Ну ничего себе! Так Председателю КГБ и сказал? — округлились глаза Генсека. — … борзый он больно.

— Говорил я ему пару раз так уже. Он своим детскими плечами пожимает и всё твердит одно — мол, одну жизнь уже прожил, да и знал, на что шёл, когда письмо Коноплёву сочинял…

Брежнев хмыкнул. А Председатель Комитета продолжил: