Цицианов

Вообще-то обилие документов — лишь косвенное свидетельство активности государственного мужа. Это скорее показатель трудолюбия канцеляристов и неисчерпаемых запасов бумаги. Однако в нашем случае дела из государственных архивов не только проливают свет на деятельность Цицианова, но и дают возможность раскрыть различные стороны его характера. Образованность князя Цицианова, его навыки, можно даже сказать, привычка изложения собственных мыслей и чувств в письменном ввде ставят его в тот довольно узкий круг людей начала XIX столетия, личность которых довольно явственно проглядывает сквозь строки деловых бумаг. Бюрократическая практика не предусматривала чтение начальником всех документов, которые подавались ему на подпись — даже на беглый просмотр ежедневной порции просто не хватало двадцати четырех часов. Александр Егорович Тимашев, министр внутренних дел при Александре II, известен был в частности тем, что, не глядя, черкал пером по документам, которые секретарь раскладывал веером на огромном столе. Глава важнейшего ведомства обегал стол по кругу и уезжал по своим делам. Не счесть таких примеров в истории государственных учреждений. Случай с Цициановым особый. Этот незаурядный человек, судя по всему, лично вырабатывал решения, и если не писал своей рукой, то по крайней мере диктовал послания и читал их перед отправкой адресату. Кроме официальных бумаг до нас дошло несколько десятков приватных писем Цициано-ва близким друзьям — Ф.В. Ростопчину и Н.В. Зиновьеву, а также графам Александру Романовичу и Михаилу Семеновичу Воронцовым, которые опубликованы в нескольких исторических сборниках.

В историографии вообще и в биографике в особенности о результатах труда исторического лица принято судить по разного рода официальным источникам, о личности же его — по свидетельствам современников и прежде всего — по мемуарам. Сорок месяцев, которые Цицианов управлял Кавказом, отражены в огромном отдельном томе (более тысячи страниц!) «Актов Кавказской Археографической комиссии». А вот мемуар об этом периоде всего-навсего один. Написан он генералом Сергеем Алексеевичем Тучковым (1767—1839). Его записки представляют собой довольно яркий пример использования мемуаров для сведения счетов со своими соперниками или недругами. Так, описывая боевые действия против персов в 1804 году, Тучков явно намекает на то, что главнокомандующий не без умысла отдал расплывчатое распоряжение о продвижении вглубь неприятельской территории. В случае успешного развития событий лавры доставались князю, а неудача легко записывалась на счет неразумного подчиненного. Далее во всех сражениях самые правильные и решительные действия мемуарист приписывал себе, выставляя Цицианова пассивным созерцателем происходящего. Это выглядит малоправдоподобным уже потому, что князь известен был своей горячностью и личной храбростью. Невозможно представить его безучастно наблюдающим за боем, после которого он делает выговор подчиненным за излишнюю активность и присваивает лавры победителя[8].

Воспоминания С.А. Тучкова, подобно большинству источников такого рода, представляют особую ценность для реконструкции событий и характеристики действующих лиц, поскольку отражают прошлое иначе, чем это делается в официальной документации. Иногда эти различия настолько велики, что создается впечатление, что речь идет о разных событиях и людях. Невозможно утверждать, что в воспоминаниях больше правды, чем в официальных рапортах, или наоборот, что субъективность мемуариста автоматически ставит его ниже составителя отчета. Авторы всех текстов связаны в своем творчестве законами жанра, они излагают собственную точку зрения на происходящее согласно уровню своей компетенции, литературным способностям, политическим взглядам, личным пристрастиям и т. д. И в личном дневнике, и в донесении императору человек писал так, как он мог и хотел, а не так, как это было на самом деле. Скрупулезный анализ исторических источников, сопоставление различных свидетельств, часто противоречащих друг другу, позволяют приблизиться к созданию картины прошлого, которая заслуживает названия правдоподобной. Абсолютно точной эта картина быть не может, потому что сам историк, так же как и авторы документов, пишет, как может и как хочет, даже если сам этого не осознает. Кроме того, следует помнить, что реальные люди, реальные события и предметы остались в невозвратимом прошлом, а в тексте мы имеем дело только с их словесными образами. Это в равной степени относится и к дошедшим до нас документам, и к научным исследованиям.