Цицерон

Веррес, чье имя стало нарицательным при обозначении продажного, жестокого и хищного римского наместника был выходцем из сенаторской семьи (мы видели, что отец его заседал в курии в 72 году). Двенадцатью годами старше Цицерона, он уже в 84 году занимал квесторскую должность, входил в штат марианского консула Гнея Папирия Карбона и сопровождал его в отведенную ему провинцию Цизальпинскую Галлию. В 83 году, после возвращения Суллы, Веррес бежал из армии, прихватив с собой воинскую кассу с шестьюстами тысячами сестерциев, и вскоре перешел в лагерь сулланцев. Когда у него потребовали отчета, он сообщил, что хранил деньги в Аримине, а все знали, что в ходе гражданской войны Аримин был взят, разграблен, так что исчезновение денег объяснилось легко и правдоподобно. Сулла не допустил Верреса в свое ближайшее окружение, и некоторое время он прожил в Беневенте, скупая имущество людей, погибших в проскрипциях, и тем существенно увеличил свое состояние. В 79 году он сумел добиться от пропретора Киликии Гнея Корнелия Долабеллы, чтобы тот взял его с собой в качестве легата. Так ему удалось совершить за государственный счет путешествие по Востоку, где он постоянно вымогал у жителей деньги, захватывал картины и статуи. Правда, когда Веррес ограбил святилище Аполлона на Делосе, бог наслал на святотатца бурю, корабль его выбросило на берег, и Долабелла распорядился возвратить статуи на место. Зато однажды Верресу удалось добиться даже отставки одного из декурионов города Сикиона, отказавшегося ссудить ему деньги. Обо всем этом Цицерон рассказал на процессе Верреса в речи «О городской претуре»; путешествие про-преторского легата по Азии предстает здесь как подлинный грабительский набег, ясно предвещавший то, что несколькими годами позже произойдет на Сицилии. Перечисление городов Азии и островов Эгейского моря, их громких исторических имен и их великих богов-покровителей производило особое впечатление, представляло преступления Верреса как кощунственное посягательство на интересы всей империи.

Веррес вернулся в Рим в 75 году, как раз вовремя, чтобы уступить в борьбу за претуру, которой и добился — вцрочем, если верить Цицерону, ценой подкупа избирателей. В качестве городского претора он вел себя, как всегда, бесчестно, особенно изощряясь в процессах о наследовании. Для них он выработал как бы особое право, которым руководствовался один и которое в городе окрестили jus verrinum — в латинском языке тут возникала игра слов, так как это сочетание означало одновременно и «Верресово право» и «свиное месиво». Цицерон пользуется этой игрой слов с явным удовольствием, хотя и не претендует на авторство. Будучи городским претором, Веррес демонстративно показывался всюду вместе со своей наложницей Хелидоной (Ласточкой); к ней обращались истцы и ответчики, и Хелидона вершила по собственному усмотрению магистратские дела своего возлюбленного.

По завершении претуры Веррес в качестве пропретора был направлен в Сицилию. Хотя нормальный срок подобной промагистратуры равнялся одному году, Веррес пробыл в провинции три. В 72 году пропретор Квинт Аррий, назначенный ему на смену, не смог отправиться на остров, так как вел (и притом весьма неудачно) боевые действия против восставших рабов. В 71 году сенат продлил пребывание Верреса в Сиракузах, боясь, что рабы под командованием Спартака переправятся в Сицилию, где получат передышку и наберут подкрепления. Воспоминания о двух войнах с рабами все еще были живы. Сенаторы прекрасно знали о злоупотреблениях Верреса: процесс Стения и речь на нем Цицерона достаточно их обо всем осведомили. До поры до времени Верреса выручали, по-видимому, два обстоятельства. Во-первых, необходимо было обеспечить оборону Сицилии. С основаниями или без них Веррес слыл способным или, во всяком случае, весьма энергичным командиром, незаменимым в критических обстоятельствах; отзывать в момент опасности руководителя войск, охранявших на острове порядок, казалось явно нецелесообразным: новому наместнику понадобилось бы слишком много времени, дабы сориентироваться в обстановке. Другой мотив состоял в том, что сенаторы, которые из солидарности со своим коллегой, отцом Верреса, так и не нашли времени завершить подготовку сенатского постановления по делу Стения, отнюдь не стремились поскорее вернуть пропретора в Рим. Пока он занимал официальное положение, действия его не подлежали судебному разбирательству, но как только он становился частным лицом, подобное разбирательство делалось неизбежным. В конце концов Веррес отбыл с Сицилии в начале января 70 года, высадился на побережье Лукании в порту Велии и оттуда посуху направился в Рим. Несколькими месяцами позже Цицерон побывал в Велии и собственными глазами видел пышно разукрашенный корабль, доставивший на италийскую землю Верреса со всем награбленным добром.