Цицерон. Между Сциллой и Харибдой

В шестнадцатилетнем возрасте Гай Юлий Цезарь потерял отца. Честолюбивый юноша начал карьеру с должности фламина Юпитера – жреца главного римского бога. Но должность фламина предназначалась юным патрициям, а мать Цезаря происходила хоть и из древнего, но плебейского рода. Чтобы исправить «ошибку», он в семнадцать лет «по любви» женился на Корнелии, дочери консула Луция Цинны, второго человека в Риме после Суллы. Невесте не исполнилось и двенадцати лет. Должность фламина стала свадебным подарком зятю от влиятельного тестя.

Фортуна отвернулась от Гая Цезаря во время диктатуры Суллы. Цинна приходился дальним родственником Гаю Марию, а значит – сторонником республиканцев, вследствие чего он оказался непримиримым врагом абсолютной власти. Цинну убили собственные легионеры во время бунта, а Сулла, присматриваясь к молодому командиру всадников Гаю Юлию Цезарю, велел ему развестись с Корнелией. На тот момент многие римляне поспешили отказаться от «неудобных» родственных связей. Цезарь думал недолго, наотрез отказавшись от мысли расстаться с любимой женой, к тому же родившей ему замечательную дочь Юлию. Даже страх перед расправой по воле Суллы не вынудил изменить решение, после чего последовали обещанные репрессии: его лишают должности фламина, родового имущества и приданого Корнелии. В окружении диктатора имя непокорного Гая Юлия Цезаря уже обсуждалось для внесения в смертельные списки, проскрипции.

Богатые родственники обратились за помощью к весталкам. По древней традиции, жрицы девственной богини Весты имели огромное влияние на правителей. Они имели законное право требовать помилования обратившихся к ним преступников, осужденных на смерть. Поначалу Сулла и слышать ничего не хотел, отказал главной весталке. Самая уважаемая в Риме жрица настаивала, ссылаясь на нерушимость римского брака – священного таинства и опоры государств. Диктатор не стал сопротивляться, но с раздражением воскликнул:

– Получай своего Цезаря! Но знай: тот, о чьём спасении ты так стараешься, когда-нибудь станет погибелью для дела оптиматов, которое я так настойчиво отстаиваю. Вспомните меня: в одном Цезаре таится много Мариев!

Получив известие о «прощении», Цезарь оставил тайное укрытие, где прятался все дни. Осознавая шаткость собственного положения, в одежде простолюдина ночью исчез из города. Долгое время скрывался в сабинском племени на севере Италии, переболел лихорадкой, едва не попался в руки убийц, всё же подосланных сторонниками Суллы. Удачно откупился и, добравшись до моря, отплыл на корабле в Вифинию к понтийскому царю Никомеду. Атлетически сложенный юноша с мужественным лицом пришёлся ко двору царя Никомеда; недоброжелатели Цезаря позже отзывались о нём, как о «подстилке Никомеда».

Двадцатилетний Гай Юлий Цезарь вернулся в Рим в 79 году до н. э., когда Корнелий Сулла отказался от диктаторских привилегий. Римляне молчали вслед человеку, бывшему «бессрочным всевластным правителем» столько лет. Одного слова его боялись все – мирные граждане и полководцы, по воле его рушились государства и гибли народы. Уходящему в историю диктатору вслед уже не раздавались аплодисменты и не слышались восторженные слова – только тихие проклятия. Лишь молодой человек, высокий и худощавый, пошёл вслед за Суллой, не отставая всю дорогу. Он громко обвинял шестидесятилетнего старика в злодеяниях, выкрикивал упрёки и угрозы. Несмотря на сопровождавших телохранителей, Сулла на поношение не реагировал, вёл себя так, словно не слышит ничего унизительного для себя. На пороге своего дома обернулся и произнёс с укоризной:

– Когда я вознамерился убить тебя, Гай Цезарь, твои любовницы убедили сохранить тебе жизнь. А я им говорил, что в тебе сидит много мариев. Римляне ещё пожалеют, что я так поступил с тобой.

* * *

Кажущееся спокойствие в римском обществе продержалось недолго. Метелл поставил цель устранить из политики яростного защитника республики и законника – Марка Цицерона. Цезарь стремился не допустить сближения Помпея с Сенатом. Ослабив влияние сенаторов на государственное управление, обоим лидерам нетрудно будет захватить власть над Римом.

Пока Помпей Великий победоносно завершал войну на Востоке, различные политические группировки в Риме возлагали на него надежды сообразно своим сословным интересам. Главнокомандующий войсками всем казался «сильной рукой», каждый призывал его в Рим, сохранив военную силу. Когда Метелл изложил свой законопроект о возвращении Помпея, а Цезарь поддержал, сенаторы возмутились. Понимали, что в таком случае ослабевает их роль в управлении, статус в римском обществе. Первым, кто выступил с резким протестом, был Катон, ставший народным трибуном. Его ссылки на законы предков и традиции оказались убедительны, доводы разумны. Когда же ему попытались помешать говорить, бледнея от гнева, воскликнул:

– Пока я жив, Помпей с войсками не войдёт в Рим!