Цицерон

Не знаю кто это, но помню, что все, кто бывал в кабинете усатого, долго не жили и умирали в муках. Если эти уроды позволяли себя убивать, то какое к ним уважение? Да и за что их уважать? Двадцать лет уничтожали народ своей страны, а когда пришли за ними, то завоняли про тридцать седьмой год. И каждый и этих упырей потянул за собой на муки тысячи. Не уничтожали бы людей миллионами двадцать лет подряд, то и за этими мудаками не пришли. Суки. Мало Вас, уродов, в тридцать седьмом мучили.

Ну и высказался по настроению:

— Не гони пургу, товарищ. Что же я не отличу нашего деревенского мужика от амера, что ли. Посол, да японец. А эти, что разговаривают с ним, полные придурки. Правильно товарищ Сталин сказал: полный отстой. Они и одеты-то. На них фраки сидят как на коровах. И говор у них Рязанский. Откуда у амера рязанский говор?

Усато-бородатая компенсация засуетилась, задёргалась. Знать дело нечисто. Баки заливает товарищу Сталину, сволочь. Мало тебя в прошлой жизни мучили, надо и здесь помучить, и побольше.

Усатый растопорщил усы:

— Мы сейчас разрешим Ваш спор с товарищем Литвиновым. Присядьте, товарищ Филимонов.

Сталин показывает, чтобы я сел рядом. Пока шёл к библиотеке, то вляпался в навоз. От сапог воняет и Сталин посмотрел вниз. Я извинился:

— Виноват, товарищ Сталин. Вляпался, а охрана не позволила задерживаться, чтобы очистить сапоги. Это все Эйшман, будь он неладен, скотина.

— Кто такой Эйшман, скотина, как Вы говорите?

Я рассказал усатому историю очистки от навоза улиц и как зарабатывал на этом бывший начальник в союзе писателей, вместе с тем, который шьёт и режет. Я даже повторил свою мысль:

— Если Эйшман так же шьёт и режет как убирает улицы, то наше дело швах.

Наконец, кому необходимо удалится, удалились, а те кому надо зайти, зашли. Остался и Ягода.

Японец долго чего-то плёл. Литвинов и не пытался вякать. Переводил мужик из свиты японца. Мужик европеец, судя по одежде и говору наш человек, и переводит сбоку припёку. Я дожидался, когда японец скажет, затем выслушивал перевод и только потом говорил, что хотел сказать усатому посол.

Иногда мой перевод противоречил тому, что говорил переводчик из свиты посла. Самым оригинальным был перевод цифр. Посол говорил сто, переводчик двести. Усатый морщился при таких разночтениях в деньгах, но ничего не говорил.

Литвинов перестал ёрзать и успокоился, а чего. Раз усатый не ругается, не стучит кулаком по столу и по морде как царь Пётр вороватого Алексашку, то может и обойдётся, чего тогда волноваться?

Сталин несколько раз уточнял у посла. Переводчик переводил, а затем я шептал на ухо усатому, что переводчик на самом деле наплёл. По роже посла было видно, что он не понимает игру, которую затеяли вокруг его персоны.

Сталину надоело играть и он решил проверить насколько я правдив. Он сказал:

— Господин посол. Мы специально пригласили товарища Филимонова, чтобы Вы повидались со старым знакомым. Помните, во дворе, где Вы работали дворником, бегал пацан, который повторял за Вами японские ругательства?

Посол, хотевший выдать очередную фразу, заткнулся и уставился на меня. Сталин показал рукой. Я привстал и сказал, глядя на посла:

— Здрасть, товарищ посол.

Посол машинально ответил:

— Здласте.

Я радостно завопил:

— Вот так и раньше говорил, наверно он картавый, букву р не выговаривает.

Сталин, указал рукой, с зажатой в кулаке трубкой, на стулья:

— Присаживайтесь, господин посол. Как оказалось, Вы можете говорить по русски. Может будем общаться без переводчика? Часто бывают недоразумения от не совсем правильного перевода. Переводчик с американскими товарищами подождёт за дверью.

Посол уселся на стул и сказал:

— Я могу говорить по русски. Если господин Сталин не возражает, мы можем говорить на русском языке.

Сталин дождался, когда американские товарищи покинут помещение и принялся с послом о чём-то рассуждать. Я не слушаю. Вспоминаю как чуть не обделался при имени товарища Ягоды.

Подумал про своего наркома. Хорошо, если Сталину понравилась новая игрушка в виде меня. Тогда товарищ нарком ещё поживёт, до тех пор, когда Сталину не захочется поковыряться у меня внутри, чтобы узнать как я устроен. Если мои внутренности будут, не дай бог, не красного цвета, то нарком долго не протянет. К сожалению не помню, кто был наркомом автомобилестроения в прошлой жизни и добился ли он каких либо результатов.

Неожиданно почувствовал, что присутствующие смотрят на меня. Я, в свою очередь принялся разглядывать присутствующих. Сталин недовольно пробурчал:

— Вы, что же, товарищ Филимонов, нас не слушаете?

— Нет, конечно, товарищ Сталин. Зачем мне слушать? У Вас государственные дела, я не причём. Я вспоминаю тексты, пока не нужен.

— Что за тексты вспоминаете?

— Я же переводчик, товарищ Сталин. Надо запоминать тексты, чтобы не забыть язык. Если я сегодня переводил с японского, то остальные языки могу забыть. Поэтому вспоминаю тексты и их переводы, чтобы каждый день, хоть немного, иметь опыт перевода.

— Мы подумали, что Вы, товарищ Филимонов, можете помочь в решении государственных вопросов.