Цитатник Юнга. Изречения, максимы, афоризмы

Ничто так ярко не иллюстрирует крайнюю неопределенность метафизических утверждений как их разнообразие. Но было бы совершенно неверно предположить, что они полностью бессмысленны. Ибо возникает вопрос, почему эти утверждения вообще делаются. Для этого должна быть какая-то причина. Люди почему-то чувствуют потребность делать трансцендентальные заявления. Можно спорить о том, почему это так. Мы знаем только то, что истинные утверждения были не волевыми решениями, а невольными сверхъестественными ощущениями, которые посещают человека и создают основу для религиозных утверждений и убеждений. Стало быть, источником великих организованных религий, а также многих мистических движений меньшего масштаба, являются индивидуальные исторические личности, жизнь которых была отмечена сверхъестественными ощущениями. Многочисленные исследования этих ощущений убедили меня, что содержимое бессознательного в какой-то момент пробивается в сознание и подчиняет его точно так же, как это происходит во время вторжений бессознательного в патологических случаях, доступных наблюдению психиатра. Даже Иисус, как говорится в Евангелии от Марка 3:21, явился своим поклонникам в таком свете. Однако существенная разница между обычными больными и «вдохновленными личностями» заключается в том, что последние рано или поздно найдут большое количество последователей, в результате чего их влияние будет сохраняться в течение столетий. Тот факт, что долговременное воздействие основателей великих религий точно в такой же степени объясняется их сильнейшими духовными качествами, их примерной жизнью и их нравственной самоотверженностью, никак не влияет на наши размышления. (2, 585)

40

Человек чувствует, что смерть Христа не несет ему избавления, и не может быть верующим. Да, конечно, счастлив тот, кто может веровать, но нельзя склонить к вере принуждением. Грех – это что-то весьма относительное: то, что является злом для одного, другой воспринимает как добро. Почему точно так же, как Христос, не может быть прав Будда? (5, 60)

41

Подавать нищему, прощать обидчика и даже любить врага во имя Христово – все это, безусловно, высокодобродетельные поступки. То, что я делаю самому малому из моих братьев, делается мною ради Христа. А что, если я обнаружу, что самый малый изо всех людей, самый бедный из всех нищих, самый наглый из всех обидчиков и сам враг заключаются во мне, что я сам нуждаюсь в милостыне от доброты своей, что сам я и есть слишком любящий себя враг? – Это тот случай, когда, как правило, переворачивается вся истина христианства. Нет больше ни любви, ни терпения. И тогда мы говорим своему брату в нас самих: «Рака» (пустой человек). Мы неистовствуем и осуждаем себя. От других мы скрываем это, мы вообще отрицаем встречу с самым малым в себе, и пусть даже это сам Бог, который пожелал бы встретиться с нами, когда мы пребывали в таком презренном состоянии тысячекратно, мы отреклись бы от него еще до того, как пропоет петух. (5, 63)

42

Нелегко подражать жизни Христа, но несравнимо труднее прожить свою собственную жизнь так, как Христос прожил свою. (5, 65)

43

Противореча слову Христа, верующие пытаются остаться детьми, вместо того чтобы стать как дети. Они цепляются за мир детства. (14, 94)

44

Позади почти два тысячелетия христианской истории, а вместо второго пришествия и царства Христа – мировая война христианских наций, с колючей проволокой и ядовитыми газами… Какой крах на земле и на небе! (17, 296)

45

Христиане часто спрашивают, почему Бог ничего не говорит им, как – согласно вере – делал это в прежние времена. Когда я слышу подобные вопросы, то всегда вспоминаю о раввине, которого спросили, как это может быть, что Бог часто являл себя людям в давние времена, а ныне никто его не видит. Рабби ответил: «Сегодня больше не осталось никого, кто мог бы поклониться достаточно низко». (26, 115)

46

…троном веры является не осознанное, а спонтанное религиозное ощущение, которое устанавливает непосредственную связь веры индивида с Богом. (23, 104)

47

О вере говорят, когда потеряно знание. Вера и неверие в Бога – это лишь эрзацы знания. Наивный дикарь не верит, он знает, ибо внутренний опыт для него столь же значим, как и внешний. У него еще нет никакой теологии, он еще не дал себя затуманить утонченно-глупыми понятиями. Жизнь его с необходимостью ориентирована на внешние и внутренние факты, в которые он, в отличие от нас, погружен без обособления. Он живет в одном мире, а мы – лишь в одной его половине и потому только верим (или не верим) в другую. Мы ее прикрыли с помощью так называемого духовного развития. Иначе говоря, мы живем в сотворенном нами самими электрическом свете и – что всего комичнее – веруем или не веруем в Солнце. (3, 201)

48

Когда со всей нашей интеллектуальной ограниченностью мы называем что-либо «божественным», мы всего лишь даем ему имя, которое основывается на вере, но никак не на фактическом свидетельстве. (26, 18)

49