Цитадели

— Да уж какую там душу! — вырвался дед и стукнул кулаком по столу. — Нету у меня души! Я с ляхами не по-людски обошелся. Да, враги они! Но всё равно нельзя было на них нечисть наводить… Вот, за это теперь столько лет с мёртвыми воюю да нечисть рыбой кормлю…

Дядька Аггей прищурился. Посмотрел на меня, как будто опять за острогу решил взяться:

— А ведь, парень, и ты не прост… Иначе копыта у Евдохи бы не заметил. Сам-то не колдун?

— Колдун? — пожал я плечами. — Вот уж чего нет, того нет. А ты, дядька, слова царя Соломона помнишь? Всё пройдет…

— Эхма, — нарочито оживился дед. — А может, точно — пройдет… Давайте-ка, помянем царевича Димитрия. Ежели бы он не потонул, то этих-то всех лжедмитриев и не было бы. И не было бы сейчас разорения на Руси. И не стал бы я колдуном проклятым…

Я проснулся в избушке, на скамейке — единственном «спальном» месте этой халупы. Видимо, хозяева провели ночь вне стен. На столе обнаружил завтрак — ломоть «рыбного» хлеба и кусок вяленой рыбы. Рядом стояла деревянная чарка, от которой шел такой мощный запах сивухи, что Менделеев удавил бы изготовителя… Попытался прожевать ломтик «хлеба», но тот не лез в горло. Пришлось выпить. После чарки сивухи на «ура» пошел и завтрак. Пока завтракал, в избушку зашел мой хозяин. Дядька Аггей держал в руках объемистый мешок, набитый чем-то мягким.

— Выспался? — не очень любезно поприветствовал он меня.

— Доброго утречка, — просиял я в ответ.

— Утречка? — возмутился старик. — Да уж белый день на дворе. А ты дрыхнешь, как пьяный медведь.

— Почему пьяный? — удивился я.

— Потому, что трезвые медведи ночью спят, а днем малину собирают. А ты проспал все на свете. Я-то думал, поможешь мне рыбу солить. Так нет же, даже не проснулся. Хотел тебя водичкой полить, да Евдоха пожалела. Добрая она баба.

— С копытами, — уточнил я.

— Ну и что? — пожал дед плечами. — Там, где нужно — все как положено… Ясно-понятно?

Судя по масляной улыбке, вполне даже и ясно, и понятно…

— Ну ваше дело молодое, — засмеялся я.

Старый ловелас с притворной укоризной покачал головой:

— Хватит языком трепать. Давай собираться.

— Куда? — недоуменно вытаращился я.

— В Цитаделю твою.

Я мог бы поклясться, что о Цитадели ничего не говорил. При всех своих недостатках, всегда помню, что «нёс» по пьяному делу. Помнится, обещал старику сходить в церковь и поставить за него свечку. Это да, было. А вот про Цитадель у нас и речи не было. Однако выяснять, как он догадался, не стал.

— Сними-ка ты одежу свою неуклюжую, да оденься-ка в человеческое. Как ты вчера сказал? «У нас это не катит!» Вот и у нас твой прикид не катит! В болоте лучше холщовые штаны мочить — высохнут быстрее. А твои два дня сохнуть будут. Задница опреет.

Дед бросил на пол мешок и стал вытаскивать из него рухлядь.

— Вот, — потряс он передо мной старыми, но крепкими штанами. — Товарец — первый сорт. Ясно-понятно? Крепкие, сноса не будет. Да не боись — одевай!

Хоть и не хотелось мне напяливать штаны, снятые с какой-нибудь «лярвы голопузой», но не обижать же деда. Подумав, снял свои кожаные бриджи. Бросил их на пол и принялся напяливать безразмерные, чуть ли не казацкие шаровары. Дед критически посмотрел на мои трусы, покачал головой. Потом поднял «мечту рокера» и стал с любопытством ее рассматривать.

— Это из какого зверя, — удивленно воскликнул он, хорошенько помяв и пощупав штанины.

— Да вроде из бараньей кожи, — рассеянно ответил я, пытаясь подпоясать шаровары брючным ремнем.

— Не бывает таких баранов, — авторитетно высказался дядька. — Не знаю, что за хренотень такая, но не кожа. Как будто тряпку дегтем намазали… А деготь-то хорош! Или это клей такой?

Тут уже стало интересно и мне. Осмотрев штаны, понял, что меня провели, как последнего лоха. Штаны были из искусственной кожи! А старик, меж тем, вытащил из мешка холщовую рубаху с поясом. Критически посмотрев на мой ремень, стащил его и принялся инструктировать:

— Вот, смотри как надо. Подтягиваешь штаны, спускаешь рубаху, а потом, одним движением… Р-раз, и готово.

Я попробовал. Кажется, получилось.

— А обувь? — спросил я, с ужасом ожидая, что старик сейчас предложит лапти.

— Сойдет, — махнул рукой дед. — А шапку надень и сидор поменяй.

Подал мне куцую войлочную шапчонку, напоминающую шутовской колпак, но поменьше и без бубенцов. Я стал перекладывать из рюкзака вещи в дедов мешок. Сменное белье, продукты. Ну там, мыло с бритвой и кое-что по мелочи: нож, котелок, кистень. А это что за сверток? Причем тяжелый. Не припомню, чтобы я такой брал.

Как я и ожидал, там оказался «ПСМ» — пистолет самозарядный малогабаритный, продукт коллективного творчества Лашнева, Симарина и Куликова. Все-таки генерал не удержался. И когда это успел? В свертке были и патроны. Виктор Витальевич, презрев технику безопасности, положил их россыпью. Правильно, так войдет больше. А, нет — запасная обойма все-таки была. Тоже правильно. В бою больше двух обойм все равно не понадобится. А потом снарядишь магазин заново. Если жив останешься.