Цитадель

В половине четвертого Ивенсы ушли в совсем другом настроении, чем пришли. Кристин и Эндрью вернулись в гостиную.

— Знаешь, Крис, — философствовал Эндрью, — в несчастье этого бедняги, то есть в том, что у него рука не сгибается в локте, виноват вовсе не он. Он мне не доверял как новому человеку. Нельзя же от него требовать, чтобы он знал то, что знаю я относительно проклятой известковой мази. Но приятель Оксборро, который принял от него лечебную карточку, — ему это знать следовало. Полнейшее невежество, проклятое невежество!.. Следовало бы издать закон, обязывающий врачей идти в ногу с наукой. Во всем виновата наша гнилая система. Нужны принудительные курсы повышения квалификации, и нужно обязать врачей проходить их через каждые пять лет...

— Послушай, милый, — запротестовала Кристин, улыбаясь ему с дивана, — я весь день терпела твою филантропию. Любовалась, как ты, вроде архангела, осеняешь людей своими крылами. А в довершение всего ты начинаешь ораторствовать! Поди сюда, сядь ко мне. Сегодня мне весь день хотелось остаться с тобой наедине, потому что у меня есть на то серьезная причина.

— Вот как? — усомнился Эндрью. Потом, негодуя: — Надеюсь, это не жалоба? Мне кажется, я вел себя как порядочный человек. В конце концов... сегодня Рождество.

Кристин неслышно рассмеялась.

— Ах, мой друг, как ты мил! Если через минуту поднимется метель, ты, верно, выйдешь с сен-бернаром, закутанный по уши, чтобы привести с гор какого-нибудь заблудившегося путника, поздно-поздно ночью...

— Я знаю одну особу, которая примчалась к шахте номер три поздно-поздно ночью, — ворчливо ответил ей в тон Эндрью. — И даже не закутавшись.

— Сядь сюда, — Она протянула руку. — Мне надо тебе сказать одну вещь.

Он только что подошел к дивану, чтобы сесть рядом с нею, как вдруг перед домом громко заревел чей-то клаксон.

«Крр-крр-ки-ки-ки-крр!»

— А, черт!.. — отрывисто выбранилась Кристин. Только один-единственный автомобильный рожок в Эберло издавал такой звук. Это был рожок Кона Боленда.

— Разве ты им не рада? — спросил несколько удивленный Эндрью. — Кон мне вскользь говорил, что они, может быть, заедут к чаю.

— Ну что ж! — только и сказала Кристин, вставая и идя за ним в переднюю.

Они вышли за ворота встретить Болендов, восседавших в реконструированном Коном автомобиле. Кон сидел за рулем очень прямо, в котелке к громадных новых рукавицах, подле него — Мэри и Теренс, а трое младших были кое-как запиханы на заднее сиденье подле миссис Боленд, державшей на руках ребенка. Несмотря на то, что Кон удлинил автомобиль, все теснились в нем, как сельди и бочке. Вдруг рожок начал снова: «Крр-крр-крр», — это Кон нечаянно, выключая, нажал кнопку, и она так и осталась зажатой. Клаксон не желал умолкнуть. «Крркрр-крр», кричал он, пока Кон суетился и сыпал проклятиями. В домах напротив стали открываться окно за окном, миссис Боленд сидела с мечтательным видом, невозмутимая, рассеянно прижимая к груди младенца.

— Господи Боже! — закричал Кон, усы которого топорщились из-за автомобильного щита. — Я трачу даром бензин. Что случилось? Короткое замыкание, что ли?

— Это кнопка, папа, — сказала Мэри спокойно и ногтем мизинца вытащила ее. Шум сразу прекратился.

— Ну, наконец-то, — вздохнул Кон. — Как поживаете, Мэнсон, дружище? Как вам теперь нравится моя старая машина? Я ее удлинил на добрых два фута. Великолепно, не правда ли? Вот только еще с передачей не совсем хорошо. Никак не удавалось взять подъем.

— Мы застряли только на несколько минут, папа, — вступилась за автомобиль Мэри.

— Ну, да ничего, — продолжал Кон. — Я и это скоро налажу. Здравствуйте! миссис Мэнсон! Вот мы и приехали все поздравить вас с Рождеством и напиться у вас чаю.

— Входите, Кон, — улыбнулась Кристин. — А перчатки у вас какие красивые!

— Рождественский подарок жены, — пояснил Кон, любуясь своими рукавицами с большими крагами. — Военного образца. Их до сих пор выпускают массами, можете себе представить! Ох, что такое случилось с дверцей?

Не сумев открыть дверцу, он перекинул через нее свои длинные ноги, вылез, помог сойти с заднего сиденья детям и жене, осмотрел автомобиль (заботливо сняв со стеклянного щита комок грязи) и, с трудом оторвавшись от созерцания его, пошел вслед за остальными в дом.

Чаепитие прошло очень весело. Кон был в превосходном настроении и весь полон мыслями о своем сооружении: «Вы его не узнаете, когда я его еще немного подкрашу». Миссис Боленд рассеянно выпила шесть чашек крепкого черного чаю. Дети начали с шоколадных пряников, а кончили дракой из-за последнего кусочка хлеба. Они очистили все тарелки на столе.