Циркач

Музыкальные способности – единственное, в чем он придерживался уверенности и не усомнился бы перед лицом отчаяния. Он огляделся, собираясь взять скрипку, как вдруг вспомнил: она осталась в общежитии! В суматохе, торопясь на смотр, он забыл свой инструмент, а без него номер не исполнить. Колю бросило в жар…

Пустой холодный манеж простирался перед ним гигантской алой пастью. Антрепренер устало и раздраженно постукивал длинными пальцами по подлокотнику и подергивал плечами. Его вытянутая худощавая фигура, упрятанная в тесное кресло, выражала крайнее нетерпение.

– Что-то я не вижу твоей скрипки, – иронично оглянулся он вокруг. – Впрочем, музыкантов у нас без тебя хватает. Что ты умеешь еще?

Но Коля ничего не умел. Если не брать во внимание маленький рост, он самый обычный паренек, который готовился стать скрипачом в оркестре.

– Ну? Ты мне покажешь что-нибудь? Или так и будем смотреть друг на друга? – все больше раздражался Чиж.

В минуты уныния или тревоги Коля часто вспоминал Лину. Ее ласковая улыбка и серые глаза действовали на него успокаивающе. Подруга детства умела поддержать его без осуждения, когда он сглупит, растеряется или расстроится. «Не печалься, Скворушка. Однажды ты себя покажешь!» – утешала она, когда ребята отправлялись на учебный концерт, а Коля оставался в классе, раздавленный одиночеством. Как ему сейчас не хватало Лины! Услышав от нее хоть слово, он бы мигом сейчас ободрился.

На минуту Коля представил, что она здесь. Вот, например, позади Чижа, сидит в зрительном зале, в полутьме за границей манежа. Светло-русые змейки ее косичек сбегают вниз по рукам. Лина уверенно кивает ему, подпирая рукой подбородок в предвкушении его выхода: «Не тушуйся, мол, покажи, кто тут артист!»

Коле сразу стало легче и свободнее, почти как в родном училище. А ведь есть у него один талант, – вспомнил Коля. И почему он сразу не пришел в голову? Не зря Лина прозвала его Скворушкой, да и прозвище давно вышло за пределы «квартета три с половиной», его повторяли и товарищи по училищу, и младшие классы. И соседские детишки, бывало, окликали его на лестнице: «Эй, Скворушка, а знаешь, какой сегодня день? День птиц!».

– Я еще умею петь по-птичьи, – сказал Коля антрепренеру.

– Это как? – удивился тот.

– Очень просто. У меня с детства способность. Ребята наши всегда удивлялись. Не верите? А вот слушайте! – совсем осмелел он.

Коля сложил ладони рупором и стал петь на разные птичьи голоса: то чирикал по-воробьиному, то протяжно свистел, будто сойка, то заливался соловьем. Его импровизированная песня разлилась по пустому манежу, скользнула эхом по стенам цирка, и в своем полнозвучии, видимо, достигла ушей Чижа, потому что тот заметно расслабился, раскинулся в кресле и вытянул ноги, сцепив руки за затылком и слушая Колю в полнейшем, кажется, благодушии.

– Что ж, – произнес задумчиво антрепренер. – Забавно, забавно. Но, но правде, не знаю, пригодишься ли ты моему цирку.

Нужно немедленно предложить ему что-то, думал Коля, схватить горяченького, пока антрепренер в прекрасном настроении, выдумать номер, чтобы остаться здесь и поехать с цирком в турне. Чиж не понравился ему. Ни своим равнодушным взглядом свысока, выражающим скуку, ни насмешливостью. Когда он смотрел на Колю, его скулы точно заострялись, а подбородок наклонялся вниз, как бывает у людей вспыльчивых и желчно-ироничных. Но теперь от этого экстравагантного человека зависела дальнейшая жизнь. И каким бы странным и неприятным он ни казался, Коле необходимо произвести на него впечатление.

– Я мог бы петь! Частушки, например. Или сделать музыкальный номер: играть на скрипке и петь по-птичьи.

Чиж оценивающе посмотрел на Колю, словно размышляя: получится ли что-нибудь из его выдумок? И через долгую, мучительную для Коли минуту все же согласно махнул рукой:

– Ладно, давай попробуем. Выучи к завтра десять частушек.

– К завтра? Но я…

– Поставим тебя между настоящими номерами. Свистульки твои, конечно, изумительные, но никуда их не приткнешь, нужно думать. И выспись хорошенько! А то выглядишь, как измученный ишак. Видал я однажды в Одессе осла…А впрочем, это не к делу.

Пожав плечами, антрепренер удалился.

Коля ликовал: у него получилось, он остается! Только вот как подготовить номер в такой короткий срок? И где взять подходящие частушки? И приличный костюм? Не выступать же прямо в дорожном поношенном пиджаке? Насущные вопросы перебили в нем радость от маленькой победы. Но он остается! Он спасен!

***