Цирк проклятых

Зомби таращился на меня, и я бросила нож и сдавила руку вокруг раны. Кровь выступила обильнее, густая и вязкая. Зомби схватился за мою руку, и его руки были сильными и холодными. Голова его склонилась над раной, рот присосался. Он ел из моего запястья, ворочая челюстями, глотая как можно быстрее. Ох и засос у меня будет на руке! И к тому же это больно.

Я попыталась отнять руку, но зомби только присосался сильнее. Он не хотел отпускать. Ничего себе.

– Ларри, встать можешь? – тихо спросила я. Мы все еще притворялись, что все идет как должно. Зомби принял кровь. Теперь я им управляю – если мне удастся освободиться.

Ларри медленно поднял голову:

– Конечно, – ответил он. И встал, опираясь на могильный камень. Потом спросил меня: – Что дальше?

Хороший вопрос.

– Помоги мне освободиться.

Я попыталась высвободить руку, но зомби вцепился, как утопающий в спасательный круг.

Ларри обхватил труп руками и потянул. Не помогло.

– Попробуй за голову, – сказала я.

Он потянул труп за волосы, но зомби не чувствуют боли. Тогда Ларри сунул ему в рот палец, и с коротким хлопком присоска отвалилась. Ларри, казалось, сейчас стошнит. Бедный мальчик; хотя рука-то все же моя.

Он брезгливо обтер палец об штаны, будто коснулся чего-то скользкого и мерзкого. Я ему не очень сочувствовала.

Рана от ножа уже покраснела. Черт знает какой синяк будет на ней завтра.

Зомби стоял на своей могиле, глядя на меня в упор. В глазах его была жизнь, кто-то вернулся в тело. Вопрос был в том, тот ли этот кто-то?

– Вы Эндрю Дугал? – спросила я.

Он облизнул губы и ответил:

– Да, это я.

Голос был суровым. Таким голосом отдают приказания окружающим. На меня это впечатления не произвело – этот голос дала ему моя кровь. Мертвые на самом деле немые, на самом деле не помнят, кто они и что они, пока не попробуют свежей крови. В этом Гомер был прав. И это заставляет задуматься, что еще в «Илиаде» правда.

Я зажала рану от ножа другой рукой и отступила назад, сойдя с могилы.

– Сейчас он ответит на ваши вопросы, – заявила я. – Но постарайтесь формулировать их попроще. Он какой день мертв.

Адвокаты не улыбнулись. Вряд ли я могла бы их за это упрекнуть. Я махнула им рукой, приглашая вперед. Они подались назад. Брезгливость у адвокатов? Ну уж вряд ли.

Миссис Дугал толкнула своего адвоката в плечо.

– Давайте, давайте! Это обошлось нам в целое состояние!

Я хотела было сказать, что мы не берем поминутную плату, но, насколько я знаю, Берт организовал дело так, что чем дольше мертвец поднят, тем дороже это стоит. И это на самом деле хорошая мысль. Сегодня Эндрю Дугал был вполне хорош. Он отвечал на вопросы своим культурным голосом, с хорошей дикцией. Если не обращать внимания на блеск его кожи в лунном свете, он выглядел живым. Но подождите несколько дней или пару недель. Он будет гнить – они все гниют. Если Берт таким образом придумал, как заставить клиентов угадывать мертвых в могилы раньше, чем начнут отвариваться куски, тем лучше.

Мало что есть на свете более печального, чем семья, везущая дорогую мамочку обратно на кладбище в аромате дорогих духов, маскирующих запах распада. Хуже всего была клиентка, которая перед доставкой мужа обратно вымыла его в ванне. Почти всю его плоть ей пришлось везти в пластиковом мешке для мусора. В теплой воде мясо просто отстало от костей.

Ларри отступил, споткнувшись о цветочную вазу. Я его подхватила, и он привалился ко мне, все еще нетвердо стоя на ногах.

– Спасибо… за все, – улыбнулся он.

Он смотрел на меня с расстояния всего в несколько дюймов. В прохладе октябрьской ночи по его лицу струился пот.

– У тебя пальто есть?

– В машине.

– Пойди и надень. А то простудишься до смерти, потея на таком морозе.

Улыбка его расплылась в широкую ухмылку.

– Как прикажете, босс. – Глаза его были чуть больше, чем нужно, и были видны белки. – Вы меня оттащили от края. Я этого не забуду.

– Благодарность – это хорошо, детка, но пойди надень пальто. Если поймаешь грипп, то работать не сможешь.

Ларри кивнул и медленно пошел к машинам. Все еще нетвердой походкой, но уже мог идти. Кровь у меня из руки почти остановилась. Я стала вспоминать, есть ли у меня в аптечке пластырь подходящего размера. Пожав плечами, я пошла к машинам вслед за Ларри. Хорошо поставленные в залах суда голоса юристов заполнили октябрьскую ночь, и слова отдавались под деревьями эхом. На кого они хотели произвести впечатление? Трупам на речи плевать.

20

Мы с Ларри сидели на холодной осенней траве, глядя, как юристы заполняют завещание.

– Какие они серьезные, – заметил Ларри.

– Работа у них такая – быть серьезными, – отозвалась я.

– Быть юристом – это значит, что ты не можешь иметь чувства юмора?

– Ни грамма, – сказала я.

Он ухмыльнулся. Короткие волосы у него были такими ярко-рыжими, что почти переходили в оранжевые. Глаза глубокого голубого цвета, как весеннее небо. И глаза, и волосы я разглядела в свете салонов наших машин. В темноте же он казался сероглазым с каштановыми волосами. Терпеть не могу давать свидетельские показания по внешности людей, которых я видела в темноте.