Цирк проклятых. Кафе лунатиков

— Что же беспокоит вас, ma petite?

— Ваш выбор партнеров.

— Ревнуешь? — спросила Райна.

— Нет.

— Ну и врешь, — ответила она.

Что я могла сказать? Что меня злит, как она на нем виснет? Так это и было. И это меня злило еще больше, чем то, что она его лапает.

Я покачала головой:

— Просто мне интересно, насколько далеко ты готова зайти ради интересов стаи.

— О, до самого конца, — сказала Райна и обогнула Жан-Клода, встав перед ним. На каблуках она была выше него.

— А сейчас мы с тобой поиграем. — Она поцеловала его одним быстрым движением и встала на колени, глядя вверх.

Жан-Клод погладил ее по волосам. Бледные изящные руки охватили ее лицо, приподняли. Он нагнулся и поцеловал ее, но смотрел при этом на меня.

Чего он ждал — что я скажу «прекратите»? Поначалу он вроде бы ее чуть ли не боялся, теперь же ему было вполне нормально. Я знала, что он меня дразнит. Старается заставить ревновать. Что ж, до некоторой степени это получалось.

Поцелуй был долгим и страстным. Жан-Клод поднял лицо с мазками губной помады около губ.

— И что вы думаете, ma petite?

— Думаю, что вы упали в моем мнении, раз вы спите с Райной.

Горячим, рокочущим смехом засмеялся Габриэль.

— О нет, он с ней не спит — еще не спит. — И Габриэль пошел ко мне длинными скользящими шагами.

Я откинула полу пальто, показав браунинг.

— Давайте не сходить с ума.

Он расстегнул пояс пальто и поднял руки, сдаваясь. Рубашки на нем не было. В левом соске у него было серебряное кольцо, и в край пупа было продето такое же.

Я от этого зрелища вздрогнула.

— Я думала, что серебро раздражает ликантропа, как аллерген.

— Оно жжет, — сказал он с какой-то хрипотцой.

— И это хорошо? — спросила я.

Габриэль медленно опустил руки и движением плеч сбросил пальто. При этом он медленно поворачивался, материя падала изящно, как в стриптизе. Когда пальто соскользнуло с рук, Габриэль резко извернулся и в конце поворота метнул пальто в меня. Я отбила его в сторону, и в этом была моя ошибка.

Он уже навалился на меня, прижимая телом к полу. У меня руки оказались прижаты к груди, спутанные тканью пальто. «Файрстар» оказался под животом Габриэля. Я потянулась за браунингом, и рука Габриэля разорвала ткань, как бумагу, и вырвала пистолет у меня прямо из-под руки. И он чуть было не оторвал мне и кобуру вместе с рукой. На секунду вся левая рука у меня превратилась в полосу боли. Когда к ней вернулась чувствительность, браунинга не было, и с высоты нескольких дюймов на меня смотрело лицо Габриэля.

Он заерзал бедрами, вдавливая «файрстар» в нас обоих. Ему это должно было быть больнее, чем мне.

— Больно? — спросила я, и голос у меня оказался неожиданно спокойный.

— А я люблю боль, — ответил он, высунул язык и кончиком его лизнул меня поперек рта, потом засмеялся. — Ты сопротивляйся, толкайся ручками.

— Ты любишь боль? — спросила я.

— Да.

— Тогда тебе это понравится. — И я ткнула ножом ему под ложечку. Он издал нечто среднее между уханьем и вздохом, по всему его телу прошла дрожь. Он вскинулся, прогнувшись в талии, нижней частью тела прижимая меня к полу, будто выполнял облегченные отжимания.

Я приподнялась за ним, вгоняя лезвие вверх сквозь рвущиеся мышцы.

Габриэль рвал пальто в клочья, но не пытался схватить нож. Он охватил меня руками с двух сторон, глядя на нож и мои окровавленные руки.

Опустив лицо мне в волосы, он чуть обмяк, и я думала, он теряет сознание. А он шепнул:

— Глубже!

— О Боже мой!

Лезвие было почти у основания грудины. Еще один рывок вверх — и оно пройдет в сердце.

Я откинулась на пол, чтобы получить более удобный угол для смертельного удара.

— Не убивай его, — сказала Райна. — Он нам нужен.

Нам?

Нож был на пути к сердцу, когда Габриэль скатился с меня неуловимо быстрым движением и оказался на спине на полу чуть поодаль. Он очень часто дышал, грудь его вздымалась и опадала. По голой коже текла кровь. Глаза были закрыты, а губы кривились в полуулыбке.

Будь он человеком, он бы умер в эту же ночь. А так — лежал на ковре и улыбался. Потом повернул голову набок и открыл глаза. Их странный взгляд был направлен на меня.

— Это было чудесно.

— Господи ты Боже мой, — произнесла я и встала, опираясь на кушетку. Меня покрывала кровь Габриэля, а на ноже она запеклась коркой.

Каспар сидел на кушетке, забившись в угол, и смотрел на меня вытаращенными от страха глазами. Мне трудно было бы его осудить.

Я вытерла лезвие и руки о черное покрывало.

— Спасибо за помощь, Жан-Клод.

— Мне сказали, что вы теперь доминант, ma petite. В борьбу за главенство среди доминантов вмешиваться не полагается. — Он улыбнулся: — Кроме того, моя помощь вам не была нужна.

Райна опустилась возле Габриэля, склонила лицо к его кровоточащей ране и стала лизать медленными, длинными проходами языка. И горло ее вздрагивало при каждом глотке.

Нет, меня не стошнит! Не стошнит. Я поглядела на Каспара:

— Вы-то что делаете с этими двумя?

Райна подняла окровавленное лицо.

— Каспар наш образец.

— В каком смысле?