Цирк проклятых. Кафе лунатиков

Он подступил к телу, то есть ближе ко мне. Я подняла пистолеты. На таком расстоянии даже не надо целиться. С пистолетом в каждой руке я не чувствовала себя увереннее. На самом деле я чувствовала себя глупо, но не хотела терять времени, засовывая один из них в кобуру. Чтобы засунуть в кобуру «файрстар», мне надо было задрать свитер и засунуть пистолет в кобуру внутри брюк. Может, я могла бы это сделать, не глядя вниз, но я не была в этом уверена. Тут может сработать привычка — как когда автомобиль ведешь. Ведь сама не знаешь, сколько раз ты смотрела вниз, пока этот грузовик перед тобой не появился. Если Габриэль так же быстр, как Альфред, доли секунды будет достаточно.

Он улыбнулся шире, провел кончиком языка по полным губам. В его взгляде был жар. Ничего магического, тот жар, который бывает в глазах у каждого. Таким взглядом мужчина говорит, что ему интересно, какая ты в голом виде и хорошо ли ты умеешь отсасывать. Грубо, но точно. Этот взгляд не предлагает любви — чистый трах. Секс — это тоже слишком слабое слово.

Я подавила желание отвернуться. Не решалась отвести от него глаз. Но хотела. У меня мурашки бежали по коже от такого взгляда и щеки начинали гореть. Я не могла бы посмотреть ему в глаза и не покраснеть. Мой папочка меня слишком хорошо воспитал.

Он шагнул вперед — едва заметным движением, но оказался почти на расстоянии вытянутой руки. Я чуть тверже подняла пистолеты, наведенные на него.

— Больше так не делай, — сказала я.

— Габриэль, оставь ее в покое! — обратилась к нему Кристина.

Он обернулся к ней.

Тигр, о тигр, светло горящий
В глубине полночной чащи!
Чьей бессмертною рукой
Создан грозный образ твой?

— Хватит, Габриэль!

Она покраснела. Одна строфа из Блейка, и она уже смутилась? Причем тут этот стих? Может быть, тигр-оборотень? А кто тогда котенок? Оба они, наверное.

Он снова повернулся ко мне. Что-то мелькнуло у него в глазах. Какая-то извращенность, подталкивающая его сделать еще шаг.

— Попробуй — и составишь компанию своему другу на полу.

Он расхохотался во всю пасть, обнажив острые клыки сверху и снизу, как кот. Не вампирьи клыки, но и не человеческие.

— Миз Блейк под моей защитой, — предупредил Маркус. — Ты ее не тронешь.

— Вы чуть не дали Альфреду задушить меня, а потом на меня натравили. Мало чего стоит ваша защита, Маркус, — я лучше сама справлюсь.

— А ты без этих штучек не была бы такая крутая. — Голос брюнетки в байкерском прикиде. Смелые слова, но стояла она на том краю толпы.

— Я не собираюсь с тобой схватываться в рукопашную — без оружия у меня нет шансов. Потому я его и взяла.

— Вы отказываетесь от моей защиты? — спросил Маркус.

— Именно так.

— Дура же ты, — заметила Райна.

— Дура не дура, а пистолеты у меня.

Габриэль снова расхохотался.

— Она не верит, что ты ее можешь защитить, Маркус, и она права.

— Ты оспариваешь мое главенство?

Габриэль повернулся к Маркусу, подставив мне спину.

— А я никогда его не признавал.

Маркус шагнул вперед, но Райна стиснула его руку сильнее.

— А не хватит ли нам ворошить грязное белье на глазах миз Блейк? Как ты думаешь?

Маркус остановился, заколебался. Габриэль стоял и смотрел на него, не двигаясь. Наконец Маркус кивнул.

Габриэль рассмеялся мурлыкающим смехом и опустился на колени рядом с телом. Провел пальцами по кровавым пятнам.

— Быстро остывает.

Он обтер руку о свитер Альфреда и дотронулся до открытой раны на груди. Провел рукой вокруг нее, будто откалывая лед от краев чашки, и отнял руку обагренной.

— Прекрати! — велел Маркус.

Мотоциклистка припала с другой стороны тела, нагнулась, отставив задницу, как львица на водопое, и стала лакать из лужи на полу быстрыми и уверенными движениями языка.

— О Господи, — прошептала я.

По комнате пронеслось движение, как ветер над полем пшеницы. Все поднялись с мест. Все двинулись к телу.

Я отступила, прижимаясь спиной к стене, и стала пробираться к двери. Если сейчас начнется безумие жора, мне не хочется быть единственным в комнате не оборотнем. Может оказаться вредно для здоровья.

— Нет!! — пронесся над головами рык Маркуса. Он оказался возле тела, мгновенно растолкав всех. Даже Габриэль покатился набок, вскочил и остался сидеть в луже крови. Женщина отползла подальше. Габриэль сидел в пределах досягаемости главного вервольфа, смотрел на него снизу вверх, но страха в его глазах не было.

— Мы не звери, чтобы жрать своих мертвых!

— Звери, звери, — отозвался Габриэль. Он протянул Маркусу кровавую руку. — Понюхай кровь и не говори, что ты ее не жаждешь.

Маркус отдернул голову, с шумом — даже мне было слышно — проглотив слюну. Габриэль встал на колени, тыча кровью в лицо Маркусу.

Тот отбил руку, но от тела отступил.

— Я чую кровь. — Он говорил с трудом, выжимая каждое слово сквозь низкое рычание. — Но я — человек. Это значит, что я не обязан уступать инстинктам.

Он развернулся, протолкался через толпу — чтобы найти себе место, ему пришлось залезть на сцену. Дышал он тяжело и часто, будто только что бежал изо всех сил.