Цирк проклятых. Кафе лунатиков

Блондинистый коп прислонился к стене. Лицо его блестело от густого пота. Он посмотрел на меня, и по его глазам мне все стало ясно.

— Не надо, — прошептала я, — не надо!

Новичок упал на колени, и тут оно и случилось. Я стравила все, что за этот день съела. Хорошо еще, что не на труп. Такое со мной однажды было, а Зебровски мне ничего не спускает. Тогда он мне ставил в вину, что я испортила вещественное доказательство.

Будь я на месте того вампира, я бы появилась, пока половина из нас выворачивалась наизнанку. Но из-за угла ничего не бросилось. Никто не вылетел с воплем из темноты. Везунчики мы.

— Если вы кончили, — сказал Дольф, — то надо найти ее оружие и того, кто это сделал.

Я обтерла рот рукавом комбинезона — снимать его не было времени. Черные кроссовки прилипали к полу с сосущим звуком. На подошвах была кровь. Может быть, утереться комбинезоном было не так уж глупо.

Чего мне хотелось — это прохладной ткани. Что мне предстояло — это идти по зеленому коридору, оставляя кровавые следы. Я осмотрела коридор и увидела их — следы, отходящие от тела, ведущие по коридору к первому охраннику.

— Дольф? — позвала я.

— Вижу.

Исчезающие следы шли сквозь эту бойню за угол, прочь от нас. Прочь — это звучало приятно, но я слишком хорошо понимала ситуацию, чтобы на это купиться. Все это становилось непосредственно личным делом.

Дольф присел возле самого большого куска тела.

— Анита!

Я подошла к нему, не наступая на следы. Никогда не наступайте ни на какие следы — полиция этого не делает.

Дольф показал на почерневший кусок материи. Я осторожно встала на колени, радуясь, что не сняла комбинезон и могу садиться в кровь, не боясь испачкать одежду. Всегда готова, как полагается бойскауту.

Блузка женщины обуглилась и почернела. Дольф коснулся материи кончиком карандаша. Она стала сдираться тяжелыми слоями, потрескивая, как черствый хлеб. Дольф пробил острием один слой. Он разлетелся. От тела поднялся пепел и острый едкий запах.

— Что за чертовщина с ней случилась? — сказал Дольф.

Я сглотнула слюну, все еще ощущая в глотке вкус рвоты.

— Это не материя.

— А что тогда?

— Ткань тела.

Дольф только уставился на меня. И держал карандаш так, будто он мог сломаться.

— Ты серьезно?

— Ожог третьей степени, — сказала я.

— Отчего такое бывает?

— Можешь дать мне свой карандаш?

Он подал его мне без слов.

Я стала раскапывать на левой стороне ее груди. Она так сильно обгорела, что кожа сплавилась с блузкой. Я раздвинула слои, вдвигая карандаш внутрь. Тело было до ужаса легким и покрыто корочкой, как пригоревшая курица. Когда я погрузила карандаш в ожог до половины, он коснулся чего-то твердого. Поддев кончиком карандаша, я это вытащила. Когда оно было почти на поверхности, я вложила пальцы в дыру и вытащила из обгорелой плоти кусок покореженного металла.

— Что это? — спросил Дольф.

— То, что осталось от ее креста.

— Не может быть. — Дольф затряс головой.

Из черной золы блеснул кусок оплавленного серебра.

— Это ее крест, Дольф. Он вплавился ей в грудь и поджег одежду. Чего я не понимаю, почему вампир сохранил контакт с горящим металлом. Он должен быть обожжен не меньше, чем она, но его здесь нет.

— Объясни это, — сказал он.

— Анималистические вампиры похожи в этом на наркоманов. Они не чувствуют боли. Я думаю, вампир прижал ее к груди, крест его коснулся и запылал, а он не отодвинулся и раздирал ее, пока они оба горели. Любой нормальный вампир для нее опасности не представлял бы.

— Значит, этого кресты остановить не могут, — сказал он.

— Очевидно, нет, — подтвердила я, глядя на кусок металла.

Четверо в форме поглядывали в полутемный коридор несколько нервно. Я тоже. Они не договаривались, что кресты работать не будут. Я тоже. О нечувствительности к боли упоминалось в беглой сноске одной статьи. И никто не додумался до следствия, что в этом случае крест тебя не защитит. Если выживу, придется черкнуть заметку в «Вампир куотерли». Крест, вплавленный в тело, — ну и ну!

Дольф встал.

— Всем держаться вместе.

— Кресты не действуют, — сказал один из тех, что в форме. — Надо вернуться и ждать спецсилы!

Дольф на него только мельком глянул:

— Можешь вернуться, если хочешь. — И посмотрел на мертвую женщину. — Дальше только добровольцы. Остальные возвращайтесь и ждите спецов.

Высокий кивнул и тронул за плечо своего напарника. Тот тяжело сглотнул, кинул взгляд на Дольфа, потом на обгорелое скрюченное тело. И позволил своему напарнику повести себя назад по коридору. Назад в безопасность и прочь от безумия. Хорошо бы и нам туда же, но мы не могли дать ускользнуть кому-то вроде этой твари. Даже не имей мы распоряжения на ликвидацию, мы бы лучше ее убили, чем рисковали выпустить наружу.

— А ты с новичком? — спросил Дольф у чернокожего.

— Я от монстров в жизни не бегал. А он вполне может пойти с остальными.

Блондинчик затряс головой, держа пистолет в сведенной от напряжения руке.

— Я остаюсь.

Чернокожий улыбнулся, и эта улыбка сказала больше слов. Этот парень сделал выбор мужчины. Или человека? Как бы там ни было, он остался.

— Еще один поворот, и мы увидим хранилище, — сказала я.