Цирк проклятых. Кафе лунатиков

Он стоял, глядя на меня, и вид у него был грустный. Потерянный. Если ты человека любишь, его не надо делать несчастным. Есть где-то такое правило или должно быть.

— Ты расчесал волосы.

— Ты же любишь, когда они свободно лежат.

— Как и этот мой любимый свитер, — сказала я.

— Правда?

В его голосе слышалась тень поддразнивания. Я еще могу вернуть светлое настроение. Можем еще провести прекрасный вечер. Мне решать.

Я глядела в его большие карие глаза, и мне этого хотелось. Но врать ему я не могла. Это было бы хуже, чем жестоко.

— Просто как-то неловко получается.

— Я знаю, ты меня извини.

— Прекрати извиняться. Это моя вина, а не твоя.

Он покачал головой:

— Ты не властна над своими чувствами.

— Первый инстинкт у меня был — все бросить и бежать. Никогда больше с тобой не видеться. Не говорить. Не касаться. Ничего.

— Значит, ты этого хочешь. — Голос его звучал чуть придушенно, будто эти слова очень дорого ему стоили.

— Чего я хочу — это тебя. Я только не знаю, могу ли я вынести тебя целиком.

— Мне не надо было делать предложение, пока ты не видела, что я собой представляю.

— Я видела Маркуса и его банду.

— Это не то ведь, что видеть, как я сам превращаюсь при тебе в зверя?

— Нет, — ответила я после паузы. — Не то.

— Если ты можешь позвать кого-нибудь с тобой посидеть, я уеду. А то ты сказала, что тебе нужно время, а я практически въехал в твою квартиру. Я слишком напорист.

— Это да.

— Я боялся, что тебя теряю.

— Напором здесь не поможешь, — сказала я.

— Согласен.

Я глядела на него в темной квартире. Свет падал только из кухни. Обстановка могла быть — должна была бы быть — очень интимной. Я всем всегда говорила, что ликантропия — это просто болезнь. Дискриминация ликантропов незаконна и безнравственна. Во мне этих предрассудков нет, как я всем говорила. Глядя в мужественное, красивое лицо Ричарда, я знала, что это неправда. Есть у меня предрассудки. Предрассудки против монстров. Да, они вполне могли быть среди моих друзей, но ближайшие подруги — Ронни и Кэтрин — у меня были людьми. Монстры вполне годятся в друзья, но чтобы их любить — нет. Чтобы спать с ними — нет. Я на самом деле так думаю? Я на самом деле такая?

Я не хотела быть такой. Я сама поднимаю зомби и убиваю вампиров. Не такая я чистюля, чтобы бросать камни.

Я придвинулась.

— Обними меня, Ричард. Просто обними.

Он охватил меня руками. Я завела руки ему за спину, прижавшись лицом к груди. Я слышала, как бьется его сердце, сильно и быстро. Он был рядом со мной, я слышала его сердце, вдыхала его дыхание. На миг мне стало спокойно. Так было когда-то, до того, как погибла моя мать. Детская вера, что ничего с тобой не может случиться, пока мама и папа так крепко тебя держат. Глубокая вера, что они могут сделать так, чтобы все было хорошо. В руках Ричарда мне на краткий миг почудилось то же самое, хотя я знала, что это неправда. Да это и в первый раз было неправдой — смерть моей матери это доказала.

Я отодвинулась первой, он не попытался меня удержать. И ничего не сказал. Если бы он сказал что-то, хоть отдаленно напоминающее сочувствие, я бы разревелась. Нет, этого нельзя. К делу.

— Ты не спросил, как прошло дело с Жан-Клодом.

— Ты чуть не взъелась на меня, когда вошла. Я подумал, что если начать с порога задавать вопросы, ты на меня гаркнешь.

Кофе он сделал сам. Не менее двух очков в его пользу.

— Я на тебя не злилась, — возразила я, наливая себе кофе в детскую чашку с пингвином. Что бы я там ни носила на работу, а эта — моя любимая.

— Злилась, злилась.

— Хочешь кофе?

— Ты же знаешь, я его не люблю.

Как можно доверять мужчине, который не любит кофе?

— Надеюсь, ты когда-нибудь образумишься.

Он стал накладывать себе еду на тарелку.

— Ты точно не хочешь?

— Нет, спасибо.

На тарелке были коричневые кусочки мяса в коричневом соусе. От их вида меня затошнило. Мне случалось есть и позже, чем сейчас, но сегодня еда не вызывала у меня положительных эмоций. Может быть, дело в ударе головой о бетон.

Я села на стул, подтянув колено к подбородку. Кофе был «Винесс» с корицей, из моих любимых сортов. Сахар, настоящие сливки — и лучше не придумаешь.

Ричард сел напротив, наклонил голову и произнес над своей едой благодарственную молитву. Он принадлежит к епископальной церкви, я не говорила? Если не считать мохнатой его составляющей, он мне идеально подходит.

— Расскажи мне, пожалуйста, что было у Жан-Клода, — сказал он.

Отпивая кофе, я старалась составить сокращенную версию. То есть такую, которую Ричарду не будет неприятно услышать. Ладно, то есть правду.

— Он на самом деле принял эти новости лучше, чем я думала.

Ричард поднял голову от тарелки, застыв с ножом и вилкой в руках.

— Он это хорошо принял?

— Я такого не говорила. Он не полез на стену и не бросился убивать тебя на месте. То есть воспринял лучше, чем я ожидала.

Ричард кивнул, глотнул воды и спросил:

— Он грозился меня убить?

— О да. Но было так, будто он этого ожидал. Удовольствия ему это не доставило, но и не застало врасплох.

— И он собирается попытаться меня убить? — спросил Ричард очень спокойно, прожевывая мясо в коричневом соусе.

— Нет, не собирается.

— Почему?