Циолковский

Циолковскому всегда было тесно в рамках существующего языка и не хватало слов, чтобы выразить всю полноту мыслей и чувств. Ибо он знал, что язык Вселенной и мысль, имеющая космические корни, — это гораздо большее, чем то, что способна выразить человеческая речь. Правила правописания и несовершенство орфографии озадачивали и смущали его ещё в юности. Поэтому совсем не случайно в 1915 году в цикле «Маленькие научные очерки» появилось эссе «Общий язык и алфавит». Уже в зените славы, в 1927 году, по горячим следам дискуссий о будущем космическом языке межпланетных сообщений, он написал и издал (как всегда, за свой счет) брошюру «Общечеловеческая азбука, правописание и язык», где вновь подверг критике рутинные приемы преподавания языка, «дурную орфографию и негодный алфавит». По Циолковскому, «мертвая орфография ставит препоны к развитию и совершенствованию языка. Но живой язык все-таки совершенствуется и все более и более не согласуется с установленной неизменной орфографией. В результате: самый культурный народ имеет самую печальную орфографию».

Циолковский исходил из простой и древней как мир истины: «Вначале люди имели один язык, но в наказание потеряли общий язык и заговорили на разных». Современному читателю данный тезис известен более всего по Ветхому Завету, однако точно такой же вывод содержится и в других древних книгах. А начиная с XIX века теория моногенеза (единого происхождения) всех языков мира получила и научное обоснование. Циолковский с горечью пишет о том, что утрата былой языковой общности, а следовательно, и разделенность народов повлекли за собой раздор, вражду и непонимание между ними. «Прекратилось общее согласие и Деятельность, направленная к одной цели». Выход из существующего положения один: вернуться к истокам, «ввести общий язык для всех». Первым шагом на этом трудном пути могло бы стать реформирование алфавита. При этом «писать и печатать мы должны так, как говорим». Если же это исполнится, то все люди сделаются действительными братьями, а старые и в особенности новые литературные и научные богатства станут доступными для всех. Это обогатит ум и душу людей, облегчит их труд и приведет к нравственному успокоению и материальному благосостоянию. Циолковский высказал немало любопытных советов относительно возможного перехода к «общенародному алфавиту» и «общенародному языку».

Константин Эдуардович писал много, писал регулярно, фактически жил по принципу «не дня без строчки». Но завершенных философских произведений, таких, где сконцентрированы его главные мысли и выводы, не так уж и много. К ним следует отнести прежде всего изданные при его жизни работы «Монизм Вселенной», «Причина Космоса», «Воля Вселенной», «Неизвестные разумные силы», «Нирвана», «Горе и гений», «Научная этика» и опубликованные уже спустя много лет после смерти мыслителя «Очерки о Вселенной» (включающие программные эссе «Необходимость космической точки зрения» и «Космическая философия»), «Этика, или Естественные основы нравственности», «Идеальный строй жизни», а также «Теория космических эр» и «Вечное теперь» (две последние в изложении А. Л. Чижевского).

КОСМИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

От философии русского космизма у многих людей (даже и представителей науки, особенно — западной) может закружиться голова. Ибо объектом исследования здесь в прямом смысле слова становится бездна — бесконечность и вечность Вселенной. В конце XX — начале XXI века данное словосочетание благодаря модным (но, к сожалению, весьма далеким от истины) естественно-научным течениям сделалось чуть ли не пугалом и основанием обвинения в ретроградстве. По счастью, Космосу совершенно безразлично, что о нем думает горстка оригиналов, вознамерившихся потрясти мир своими экстравагантными и рожденными исключительно из головы теориями…

Вселенную можно осмысливать по-разному — с точки зрения естествознания, математики, философии, а также личностно-заинтересованно, поэтически, абстрактно, символически, мистически, религиозно. У каждого подхода есть своя история и свои традиции. В целом же все они объединяются в емком понятии космизма. Космизм — не просто знания — донаучные или научные. Это в первую очередь — отношение к Космосу, особое прочувствование Вселенной — научно-осмысленное, эмоционально-личностное или философско-эвристическое. Но главное в космистском мироощущении — целостность! Чувствовать целостность Вселенной и осознавать свою сопричастность к любым — великим и малым — её частям дано не каждому. Быть может, в будущем формирование космистской культуры станет неотъемлемым аспектом всякого обучения и воспитания. Пока же этого нет…