Циклопы. Тетралогия

За спиной Завьялова Иннокентий шептался с собакой. Мелькнула мысль:"А как бы я воспринял этот дом, и сад, не будь во мне Льва Константиныча?.." Борис давненько не бывал на старых, заросших лопухами дачах. Еще со времен сопливого отрочества, когда дача Лели выглядела похоже.

Но сейчас там – каменные стены, стриженные лужайки, соседи сплошь – богема, знать. Борис как будто в детство окунулся.

И одновременно в старость. В кладбищенской ограде одиночества и золотых березок.

"Чего застыл? – глухо проворчал внутри Завянь пенсионер. – Зови гостей, питаться будем".

Когда Завьялов выставил на стол перед Кешей и Жюли, вспоротую простецким консервным ножом банку кильки в томате, с интеллектуальными путешественниками произошел: культурный шок.

Чинно рассевшийся за столом – гость-гостем, Иннокентий, поглядел на выставленное содержимое, сглотнул:

– Мы это будем – е с т ь?

– Нет, блин. Мы, типа – выпьем.

"Ты видел, Константиныч, а?! Собака на столе – нормально. А килька в соусе – не комильфо!"

Но впрочем, Боря вредничал. Вид собственного тела, усевшегося барином отужинать в гостинной, невероятно раздражал!

– Вставай давай, Капустин! У нищих слуг нет!

Тело-Иннокентий встало из-за стола с единственным блюдом – мешанины из томата с рыбкой, и бодро поскакало на кухню, не преминув укорить Завьялова за вредность:

– Так сразу и сказали бы! "Пойдемте, Иннокентий Аскольдович, на кухню, помогать". Я б сразу и пошел!

– Ты еще и "Аскольдович"? – негромко хмыкнул Боря. Распахнул перед путешественником забитый снедью генеральский холодильник, вытащил оттуда баночку с печеночным паштетом: – На. Неси жене. У нее желудок нежный, буржуями избалованный.

Кеша повертел крохотную баночку в руках, наморщил ум и физию…

Завьялов отобрал затейливый для Кеши предмет, одним движением вскрыл крышку из фольги…

Через три секунды Аскольдович влетел обратно на кухню с воплем:

– Борис Михайлович!! Она… Там все… Борис Михайлович, Жюли съела банку т о г о кошмара!!!

– И что? – невозмутимо, продолжая кромсать кухонным тесаком докторскую колбасу, спросил Завянь.

– Она ж отравится!!

– Переживет. Вот, бери тарелку с колбасой, неси, пускай закусит.

С трапезой покончили на одном дыхании. Боря-генерал дожевывал практически на ходу, налаживая в кабинете компьютер для общения с Жюли.

Жози, противненько рыгая рыбой, – наблюдала. Назначенный дежурным по кухне Капустин убирал тарелки со стола.

Не будучи уверенным, что путешественница из далекого будущего знает, как совладать с ископаемым компьютером, Завьялов объяснил собачке, куда нажать, чтоб вышли буквы.

Крошечная Жози окатила генеральское лицо чисто женским высокомерием-призрением. Ловко процокала когтем по "клаве", на мониторе появилось "МЕРД".

"Что за фигня?" – расстроился Завьялов. Собачка ничего не поняла?!

"То не "фигня", Борис – "дерьмо". Но только по-французски", – задумчиво ответил Константиныч. – Зови Капустина, пусть прекращает мыть посуду".

Когда обрадованный снятием повинности дневальный заскочил в генеральский кабинет, Жюли-Жози рассержено тявкнула. Кеша понял моментально.

– Борис Михайлович, Жюли – француженка. У нее трудности с кириллицей. Вы не могли найти бы для нее агрегат с латинским шрифтом?

Завянь вздохнул, нажал на кнопочку:

– Прошу, мадам Жюли. Осваивайте "агрегат".

– Уви, уви, – залопотал Капустин, подсел к жене, стоявшей всеми лапами на столе перед клавиатурой.

Пошла – работа. Муж спрашивал – на русском и французском, жена – рычала.

Завянь, по просьбе Константиныча, пошел перекурить на свежем воздухе.

Чего торчать за Кешиной спиной? Он и так – сплошной комок истерики. Направление ему – определили. Жюли толковая особа, ответит и на то, что муж спросить забудет.

"Борь, как ты думаешь…, я смогу спрятать на даче записочку с упоминанием? На видном месте".

Завянь не знал, что говорить. Пенсионер со стертой памятью лишится стрежня, поддерживающего существование, основы, сути бытия. Начиная работу над мемуарами, старик, при помощи воспоминай прошлого – за жизнь цеплялся.

Какое уж тут "творчество"? Тоска одна.

"Лев Константинович, у вас есть дневники. Они помогут восстановлению памяти".

"У "тебя", Боря, у "тебя".

"Простите… Прости, Лев Константиныч".

Напомнить, что после исчезновения из его тела "омолодителя", пенсионер почувствует себя на много лет моложе, крепче, здоровее? Что надо бороться с обстоятельствами, делать из лимона лимонад.

Но надо ли оно ему? Молодое тело без воспоминаний о Любушке-голубушке?..

"Лев Константинович. Жюли и Иннокентий сейчас сражаются за свое будущее. За судьбу детей…"

"Я понимаю…, – грудь Завьялова разорвало от горестного вздоха. – Но как-то…"

"Что "как-то"? – довольно жестко оборвал Завьялов. – Подохнуть в мерзлой яме – лучше?! Зарыться в безымянную могилу для бомжа? Вы останетесь в с в о е м т е л е, Лев Константинович! Даже со мной внутри – в своем!"

"Ты прав, братишка. Тебе во сто крат хуже. Прости за стариковское брюзжание".