Цикл «Миллениум». Книги 1-5

— Какого черта… так он здесь? — прошипел он с таким видом, будто собирается продолжить драться.

Внезапно Вестман приосанился. В каком-то смысле это было прекрасной демонстрацией актерского мастерства. За одну секунду он начал блистать великосветскими манерами, обычно производившими впечатление на женщин.

— К тому же парня доставили нам прямо к дверям, — продолжил он. — Уж куда роскошней! Он хорошо себя чувствует?

— Он в порядке, — удивительно монотонным голосом ответила стоявшая в дверях женщина и, не спрашивая разрешения, вошла в квартиру со своей большой сумкой и в перепачканных глиной сапогах.

— Конечно, заходите, — кисло произнес мужчина. — Не стесняйтесь.

— Я здесь для того, чтобы помочь тебе собрать вещи, Лассе, — проговорила женщина тем же ледяным голосом.

Однако реплика была настолько странной, что Ханна не усомнилась в том, что ослышалась, и Лассе явно тоже не понял. Он просто разинул рот с глупым выражением лица.

— Что ты говоришь? — переспросил он.

— Ты переезжаешь.

— Ты пытаешься шутить?

— Отнюдь. Ты должен сейчас же убраться из этого дома и никогда больше не приближаться к Августу. Ты видишь его в последний раз.

— Так ты действительно чокнутая!

— Напротив, я на удивление щедра. Я собиралась просто спустить тебя с лестницы и причинить тебе очень большой вред. Но сейчас у меня с собою сумка. Я решила позволить тебе упаковать немного рубашек и трусов.

— Что ты за уродина такая? — прошипел Лассе изумленно и вместе с тем яростно.

Он двинулся к женщине с угрожающим видом, и Ханна на секунду или две задумалась, не изобьет ли он ее тоже.

Однако что-то заставило его заколебаться. Возможно, глаза женщины или то простое обстоятельство, что она не отреагировала, как другие. Вместо того чтобы с испуганным видом отступить, она просто холодно улыбнулась, достала из внутреннего кармана несколько помятых листов бумаги и протянула их Лассе.

— Если вы с твоим дружком Рогером начнете скучать по Августу, то всегда сможете посмотреть на это и вспомнить, — сказала она.

Лассе явно был обескуражен ее действиями. Растерянно полистав бумаги, он весь скривился, и тогда Ханна не удержалась и тоже взглянула. Это были рисунки, и верхний изображал… Лассе, который с безумно злым видом размахивал кулаками…

Задним числом она едва ли смогла бы объяснить то, что произошло потом. Дело было не только в том, что Ханна поняла, что происходило, когда Август оставался один с Лассе и Рогером. Она еще увидела собственную жизнь. Увидела ее более ясно и трезво, чем на протяжении многих лет. Именно с таким, искаженным от ярости лицом Лассе Вестман смотрел на нее сотни раз, причем в последний раз с минуту назад, и она осознала, что такого терпеть не должен никто — ни она, ни Август, — и отпрянула. Во всяком случае, ей показалось, что она отпрянула, поскольку женщина посмотрела на нее с каким-то новым вниманием, и Ханна покосилась в ответ, хотя назвать это более близким контактом было бы преувеличением. Но в одном отношении они, вероятно, друг друга поняли.

— Он должен убраться, не так ли, Ханна? — спросила женщина.

Вопрос был страшно опасным, и она опустила глаза на кроссовки Августа.

— Что это на нем за кроссовки?

— Мои.

— Почему?

— Утром мы очень спешили.

— А что вы делали?

— Прятались.

— Я не понимаю… — начала она, но больше ничего сказать не успела. Лассе яростно дернул ее за руку.

— Не объяснишь ли ты этой психопатке, что единственный, кто должен убраться отсюда, это она?! — заорал он.

— Ну да, — произнесла Ханна.

— Тогда давай!

Но затем… Она толком не могла этого объяснить. Возможно, это было связано с выражением лица Лассе или с ощущением неколебимости в теле и ледяных глазах молодой женщины. Внезапно Ханна услышала, как говорит:

— Убирайся, Лассе! И никогда больше не возвращайся!

Она едва могла поверить, что это правда. Ей казалось, будто в ней говорит кто-то другой.

А дальше все произошло очень быстро. Лассе поднял руку, чтобы ударить ее. Но удара не последовало — от него. Молодая женщина среагировала с молниеносной быстротой и дважды или трижды двинула его в лицо, как тренированный боксер, а потом подсекла его ударом по ногам.

— Какого черта! — только и успел выкрикнуть он, после чего рухнул на пол, а молодая женщина поставила на него ногу.

Потом Ханна будет раз за разом вспоминать то, что в эту минуту сказала Лисбет Саландер. Этими словами ей словно бы вернули какую-то часть ее самой, и она поняла, насколько сильно и долго желала изгнать Лассе Вестмана из своей жизни.

Бублански мечтал о встрече с раввином Гольдманом.