Цикл «Миллениум». Книги 1-5

— В данном случае это не поможет.

Толстяк посмотрел на часы:

— Вечером мне надо быть в Стокгольме, поэтому я должен бежать. Вернусь через несколько дней. Приходите к нам как-нибудь на ужин. Мне очень хочется услышать, что происходило на суде на самом деле.

Они снова обменялись рукопожатием, и Мартин Вангер, подойдя к «вольво», открыл дверцу. Обернувшись, он крикнул Микаэлю:

— Хенрик на втором этаже. Заходите.

Хенрик Вангер сидел на диване в своем кабинете, на столе перед ним лежали «Хедестадс-курирен», «Дагенс индастри», «Свенска дагбладет» и обе вечерние газеты.

— У входа я встретился с Мартином.

— Он помчался спасать империю, — произнес Хенрик Вангер и приподнял стоявший на столе термос. — Кофе?

— Спасибо, с удовольствием, — ответил Микаэль.

Он сел и задумался, отчего это Хенрик Вангер так развеселился.

— Вижу, о тебе пишут в газетах.

Хенрик Вангер протянул вечернюю газету, открытую на заголовке «Медийное короткое замыкание». Текст был написан колумнистом^[36] в полосатом пиджаке, который раньше работал в журнале «Финансмагасинст монополь» и приобрел известность как мастер высмеивать любого, кто принимает в чем-нибудь активное участие или горячо отстаивает свою позицию, — феминисты, антирасисты и защитники окружающей среды всегда могли рассчитывать на свою порцию его иронии. Правда, в высказывании собственных спорных взглядов колумнист не был когда-либо замечен. Теперь он, судя по всему, переключился на критику СМИ; через четыре недели после процесса по делу Веннерстрёма он всю свою энергию сконцентрировал на Микаэле Блумквисте, который — с указанием имени — описывался как полный идиот. Эрика Бергер изображалась ничего не понимающей в деле фифочкой от журналистики:

Ходят слухи, что журнал «Миллениум» движется к катастрофе, несмотря на то что его главный редактор — феминистка в мини-юбке, которая надувает губки на телеэкране. В течение нескольких лет журнал выживал за счет разрекламированного редакцией имиджа: молодые журналисты, занимающиеся журналистскими расследованиями и выводящие на чистую воду мошенников в сфере предпринимательства. Подобный рекламный трюк, возможно, и проходит у юных анархистов, жаждущих именно такой информации, но он не проходит в суде, что и пришлось недавно испытать на себе Калле Блумквисту.

Микаэль включил мобильный телефон и проверил, не звонила ли Эрика. Никаких сообщений не приходило. Хенрик Вангер молча ждал; Микаэль вдруг понял, что право первым взять слово старик предоставляет ему.

— Он идиот, — сказал Микаэль.

Хенрик Вангер засмеялся, но отозвался без особого сочувствия:

— Пусть так. Однако осудили-то не его.

— Верно. Ему это не грозит. Своего мнения он не имеет, но с большим удовольствием бросает последний камень в осужденного, не скупясь при этом на самые уничижительные выражения.

— Я много таких повидал за свою жизнь. Могу дать хороший совет, если только ты захочешь его от меня принять: делай вид, будто не замечаешь его ругани, но запомни и, как только представится случай, отплати за старые обиды. Но только не сейчас, когда он бьет из более выгодного положения.

Микаэль посмотрел на него вопросительно.

— У меня в жизни было много врагов, — продолжал Хенрик Вангер. — Я научился не лезть в драку, если обречен на поражение. В то же время, никогда нельзя давать оскорбившему тебя человеку уйти от ответа. Выбери подходящее время и нанеси ответный удар, когда сам будешь в выгодной позиции, — даже если у тебя уже не будет необходимости в этом ударе.

— Спасибо за урок философии. Теперь мне хочется, чтобы вы рассказали мне о своей семье.

Микаэль поставил диктофон на стол между ними и включил запись.

— Что ты хочешь узнать?

— Я прочел первую папку, где говорится об исчезновении Харриет и первых днях поисков. Но там всплывает такое бесконечное количество Вангеров, что мне трудно в них разобраться.

Перед тем как позвонить, Лисбет Саландер минут десять простояла на пустой лестнице, не отрывая взгляда от латунной таблички с надписью: «Адвокат Н. Э. Бьюрман». Дверной замок щелкнул.

Был вторник. Ей предстояла вторая встреча с этим человеком, и Лисбет переполняли недобрые предчувствия.