Цикл аномалии

Я видела свое потное лицо в отражении его объектива. Кожа была слишком бледной, а веснушки выделялись, как мошки. В ушах звенело. Будто кто-то тряс колокольчиком у меня над головой. Я видела, как включился динамик Фрэнка, но не слышала, что он говорил, из-за звона.

— Что?

Его динамик снова загорелся. Я уловила только конец:

— … я потерпел неудачу.

— Что ты имеешь в виду? — я села и стала ощупывать себя. Я проверяла себя на наличие царапин, синяков и сломанных костей. Но я ничего не ощущала. — Ты не потерпел неудачу. Ты спас мне жизнь, Фрэнк.

— Я пытался спасти тебя, Шарли. Основой моего протокола является сохранение жизни, когда это возможно, — снова сказал Фрэнк. Линия в его динамике колебалась, прежде чем он добавил. — Но я потерпел неудачу.

Я не понимала. Он сломался? Падение сломало его? Я встала на ноги и тут же ощутила: с ногой было что-то не так.

Было больно. Будто горело. В моей броне была тонкая трещина. Я осторожно коснулась ее и почти вскрикнула от внезапного приступа боли. Я сбросила ботинок и застонала от жжения, пока закатывала броню на ноге.

Неглубокий порез рассекал кожу посередине голени. Порез составлял примерно половину длины моего указательного пальца, но кожа вокруг была красной и опухшей, будто была заражена. Я знала… Я знала, что произошло, еще до того, как я спросила.

— Этот последний Медноголовый… он ударил меня, да? Он выстрелил в меня.

— Да. Я попытался увести тебя подальше от опасности, но стрела задела твою кожу.

— Она была отравлена, да? — я слышала, как говорила. Звон вернулся. Он раздулся между моими ушами, и я ощущала слабость.

— Да, — ответил Фрэнк.

Он присел и протянул палец к моей ране. Ощущение жжения стало горячим, когда он вонзил иглу во влажную середину пореза.

— В твоей крови тревожное количество гемотоксинов, — сказал Фрэнк, когда индикатор на его пальце мигнул красным.

— Отлично, — буркнула я.

Камень больно терся о мое плечо, и я понимала, что упала на спину. Небо было раскалено добела в агонии жгучего дня. Черный дым поднимался над обломками под разрушенным мостом. Его ярость рассеивалась, когда он встречался с небом, будто жар поглотил его сущность и превратил вздымающуюся форму в трепет пепла.

Я не могла смотреть, как горел мусоровоз — гребень холма загораживал обзор, — но слышала довольное рычание пламени. Я закрыла глаза и позволила этому звуку стать песней, успокаивающей мой страх.

— Сколько мне осталось жить? — сказала я через мгновение.

Фрэнк не ответил. Его различные части щелкали и вращались, пока между нами затягивалась тишина.

— Я хочу спасти тебе жизнь, Шарли.

Мои глаза резко открылись.

— Ты можешь спасти меня? Так сделай его! — буркнула я, когда Фрэнк наклонил голову. — Черт, я думала, что точно умру. Но если есть возможность остановить это…

— Есть способ, — ​​перебил Фрэнк. — Я мог бы удалить гемотоксины вручную, пропустив твою кровь через свои фильтры.

— Тогда сделай это, — снова сказала я. Я села и подвинула к ​​нему ногу. — Ради бога, начни фильтровать!

— Я не могу. Процесс занял бы у меня не менее восьми часов, а осталось всего четыре часа солнечного света.

— Ну, тогда делай, что можешь. Половина излечения лучше, чем ничего, — сказала я.

Свет ярко блестел на хромированном черепе Фрэнка, когда он покачал головой.

— Мне потребуется два часа, чтобы охладить внутреннее хранилище до температуры, достаточной для защиты моего груза в течение ночи. На карту поставлена ​​не только твоя жизнь, Шарли, — тихо добавил Фрэнк. — И это, безусловно, наименее ценное.

Сначала я понятия не имела, о чем он говорит. Затем я вспомнила эмбрионы.

— Подожди, ты собираешься дать мне умереть только ради того, чтобы спасти кучу яиц?

— Сохранение аномалий X2 — мой главный приоритет, — просто ответил Фрэнк. Он прижал ладонь к своей груди и держал ее там мгновение. Затем хромированные пластины на его торсе мягко раздвинулись.

Я увидела их впервые — шесть бледно-голубых флаконов, надежно зажатых в ручке пластиковой полки. Флаконы были спрятаны за стеклянным окном. Холодный туман клубился над ними, а лед неровно взбирался по их изогнутым фронтам. Полка была погружена в какую-то странную жидкость, которая казалась движущейся, как воздух. Это была не вода, потому что вода так не дымилась.

— Азот, — сказал Фрэнк, когда я спросила. — Моя система охлаждения предназначена для сбора азота из жидкого воздуха и хранения его в этой камере. Именно азот удерживает эмбрионы в замороженном состоянии, и для его создания требуется много энергии, чтобы камера оставалась заполненной всю ночь.

— Сейчас она выглядит полной, — сказала я, глядя на флаконы. — Думаю, до утра они будут в порядке.

— Я не могу так рисковать…

— Даже ради спасения моей жизни?

— Ты не чувствуешь жизни, Шарли. Ты — юнит Х, и твое состояние существования называется циклом. После того, как этот цикл закончится — как бы он ни закончился — ты просто начнешь новый.

— Я не готова к тому, чтобы это закончилось, — сказала я, задыхаясь.

Громкоговоритель Фрэнка мягко пульсировал на фоне растущей мольбы моих слов.