Художник вздрогнул и обернулся. У ворот дома напротив стояла та самая женщина с младенцем, которую он видел в купальне. Не поглядев в ее сторону, девочка встала на ноги – будто белый цветок пророс в его груди. Глядя на свой рисунок в руках художника, она съехала с насыпи. Мать скрылась за воротами. Подружки тоже вскочили. Они ждали, что скажет художник.
– Это ведь твоя мать была?
– Да.
– Похоже, что твой братишка стал читать газеты раньше, чем появился на свет.
Девочка стала утвердительно кивать головой – словно ласточка. Он улыбнулся и снова пошутил:
– У тебя в роду были самураи. Это так здорово!
Дело в том, что во время своих путешествий в баню рано или поздно он должен был обратить внимание на странную табличку на дверях девочкиного дома: «Окияма Канэтакэ, потомок самурая из княжества Датэ». Каждый раз он не мог сдержать горькой усмешки – вот ведь какое время настало: потомок самурая в этом скромном наемном домике под Токио… Единственное, что ему приходило в голову в связи с самураями, был фильм под названием «Янагава Сёхати», который он от скуки посмотрел во время деревенского отдыха. Поэтому, когда он понял, что слова о Янагава Сёхати, сказанные женщиной в бане, принадлежат жене потомка самурая, он рассмеялся во весь голос. Жизнь потомков самураев, эта жизнь, в которой младенец балуется газетами и книжками с картинками, стала ему слишком понятна. Жена потомка самурая вряд ли знала о предках мужа больше, чем можно было увидеть в кино. А эта девочка выпорхнула из своего родовитого дома, словно ласточка… Но ласточки таких шуток не понимают.
– С цветом ты поработала хорошо, но линия должна быть свободнее. Забудь, что у тебя в роду были самураи. – Он хотел сказать: ты только посмотри на линию своих растущих от живота персиковых ног! И на третью его шутку девочка рассмеялась – словно белый цветок.
– Если тебе нравятся картинки, приходи ко мне. У меня этих книжек с картинками – сколько хочешь.
– А сейчас можно?
Он утвердительно кивнул, и девочка решительно последовала за ним. Он шел, глядя под ноги, и, чтобы хоть как-то скрыть горькую усмешку, насвистывал какую-то песенку. Вдруг до него по-настоящему дошло, что и в этой девочке течет самурайская кровь. Все ее поведение свидетельствовало о том, что она хотела ощущать себя именно так. Собрать вокруг себя этих неопрятных девчонок и рисовать акварелью; заигрывать с художником и окликнуть мать; покинуть подружек и одной отправиться в его дом…
Художник грубо схватил ее за плечо, как будто хотел сокрушить ее самурайское прошлое.
– Я нарисую твой портрет.
– Правда? Вот здорово!
– Правда. Сегодня я нарисую тебя в этом белом наряде. Но ты, наверное, была на выставках и должна знать, что вообще-то художник не может по-настоящему хорошо нарисовать тело, если оно не нагое. И если ты не разденешься, как я смогу передать твою красоту? В следующий раз ты ведь будешь позировать мне голой?
Девочка кивнула, но лицо ее было испуганным – как у невесты. Он тоже вздрогнул – будто в него вонзили иглу. Он тоже показался себе самураем. Ведь он остался с ней вдвоем в студии, но ощутил в себе благородство воина. Хотя ему хотелось оскалиться и поглотить ее всю – начиная от стеблей ее ног. Словно тот малыш, который пожирал газеты.
Зал ожидания третьего класса
Его присутствие в зале ожидания третьего класса на Токийском вокзале требует некоторых пояснений. Буду предельно краток и скажу лишь, что эта женщина назначила ему свидание именно там. Он возражал, заявляя, что третий класс не может иметь с ней ничего общего.
– Первый класс или даже второй – это нормально, там и специальная женская комната предусмотрена, но вот третий… Кроме того, там мы будем бросаться в глаза.
– Неужели я способна привлечь такое внимание?
Он принял ее скромность за чистую монету.
Он не принадлежал к тому сорту мужчин, которые бегут на свидание в зал ожидания третьего класса сразу по прибытии на вокзал. До пяти часов оставалось еще пятнадцать минут, и он привычно направился в зал пассажиров первого – второго классов. Там за небольшой выгородкой показывали видовой фильм об островах Мацусима. Тут он вспомнил про своего старинного приятеля из Осака и написал ему письмо. Бросив на ходу письмо в почтовый ящик, он отправился в зал третьего класса.
Никаких фильмов там не показывали. Вряд ли кто мог заподозрить здешних пассажиров в том, что они вдруг отправятся в Мацусима. Всюду стояли стайки провинциальных школьниц, которые, судя по всему, приезжали в столицу на экскурсию. Чтобы оставаться незамеченным, он уселся на скамейку за ними. На скамейке перед ним лежала островерхая соломенная шляпа с широкими полями – такие шляпы носят паломники. На шляпе были обозначены те семь мест, которые предполагал посетить паломник.
Александр Васильевич Сухово-Кобылин , Александр Николаевич Островский , Жан-Батист Мольер , Коллектив авторов , Педро Кальдерон , Пьер-Огюстен Карон де Бомарше
Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Античная литература / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги