Цика

Наклонный коридор постепенно выровнялся, потолок ушел вверх и скрылся во тьме. Сам коридор расширился. Становилось светлее. Судя по всему, Цика приближалась. Но вот к чему? Дойдет — узнает.

Коридор закончился, выведя девушку в просторный подземный зал. Она остановилась у самого выхода и внимательно осмотрелась, насколько позволил режущий глаза свет. Каменные стены и пол. Никаких ковров или мебели. Только посередине — зеленое резное деревянное кресло.

И хозяин.

Вот он. Сидит. Вроде, эльф. Но чем-то отличается от привычного облика. А эльфов она перевидала немало — вплоть до тесного общения. Или уши у него длиннее? Или глаза больше? Или сам выше? Что-то неуловимо чужое в его облике. Не объяснить словами. Будто знает он всё про всех. Волосы седые, глаза старые, уставшие, многомудрые, а на лице — ни морщинки. Интересно, а говорит он как? Общий знает ли?

— Ты пришла убить меня, девочка?

Сердце Цики отозвалось болью на этот тихий проникновенный молодой голос.

— Раз ты знаешь это, скажи — зачем.

— Знаю. Но хочешь ли ты знать истину?

— Все считают, что твои слова — ложь. Ты способен заморочить любого. Но я буду слушать. Говори.

— Что у тебя в руке?

— Это — гунь. Шест по-вашему.

— Оружие? Ты видела тела и скелеты тех, кто пришел сюда с оружием?

— Там только пыль. Кости давно рассыпались в прах, смешавшись с песком. Как видно, посетители в последний раз были у тебя весьма давно.

— Странно, что ты смогла войти. Тут нет места оружию.

— Оружием может быть что угодно. А металла на мне и со мной нет — если ты про это. То, что ты скажешь, важно для меня. Я хочу понять.

Эльф прикрыл глаза и расслабленно откинулся на спинку кресла. Цика ждала. Холод подземелья уже проник под легкую ткань ее одеяния, и мелкая противная дрожь, начавшись в животе, захватывала ее всё больше. Она крепче сжала шест и стиснула зубы.

— Тебе не хватает решимости убить безоружного старика. Что ж, другие, что приходили прежде, не мучались угрызениями совести. Сказано — убей, значит, надо убить. И гибли от своего же оружия. Это единственное заклинание, подвластное мне, но самое действенное, — эльф усмехнулся, — Только люди приходят сюда. Ибо то, что сотворил я, всего больнее ударило именно по ним.

Цика подняла голову и исподлобья глянула на эльфа.

— Не тяни. Мне холодно.

Эльф поморщился, достал из-за спины какую-то хламиду и швырнул девушке. Она быстро напялила ее и опять уткнула взгляд в каменный пол, лишь бы не встретиться с черными глазами эльфа.

— С той поры прошло сто двадцать лет. Ты скажешь, что даже эльфы не живут столько — и будешь права. Но только эти эльфы, те, что рядом с вами. Раньше было не так. И я последний из долгоживущих. Последний… Как нам жилось тогда! Мы были спокойны и радостны. Ничто не омрачало течение жизни. Все жили в мире. И эльфы, и люди, и прочие…

Эта старческая манера разговора, когда постоянно отвлекаются на самые незначительные подробности, уходя от главного, и вспоминают их, сожалея о прошлом. О том, как было хорошо и как стало плохо. И что надо было сделать тогда, и что сделать не смогли, виня во всем других, уже умерших. Тех, кто не может ответить… В Цике поднималась злоба.

— Так что же ты сделал? А?

Эльф прервал воспоминания.

— Сделал. Да, сделал. Я разрушил всё это. Так было надо, — в голосе старика послышалась горечь.

…Огневиками их назвали потому, что выходили они из огня. Не того, что может зажечь любой, а из того, негасимого, что бьет из земли в некоторых местах. Огнепоклонники, которые поклонялись этому огню, приняли их как богов и были тут же убиты ими. Огневикам была нужна наша земля, и они неторопливо шли вперед, тщательно зачищая территорию, освобождая ее от всех разумных. Пока это происходило в малонаселенной земле, никто из владык и не думал вмешиваться.

Но огневиков становилось всё больше. Они распространялись всё дальше — как смертельная опухоль на теле земли, как лесной пожар. Первыми поднялись на борьбу с ними люди. Те, кто не хотел за просто так отдавать свою жизнь. Но попробуй залить лесной пожар из ковшика. Вот чем были усилия этих людей по сравнению с нашествием огневиков.

Объединить людей для противостояния врагу не мог никто. Да и мало их было — тех, кто мог держать оружие в руках. Только высокородные бессмертные эльфы имели всё, чтобы противостоять огневикам, — и заговоренное оружие, и многочисленные рати обученных бойцов. Не имели они одного — желания сражаться.

Ты знаешь, что только оно придает силы воину. Только оно заставляет выкладываться из последних сил, чтобы добиться победы. Только сверхусилия каждого поодиночке и всех вместе дают победу.

Эльфы были обречены. Так же, как все остальные на земле. Но они не понимали этого. Не хотели понимать. Не верили в свою близкую смерть. Ну, как же — они исключение среди всех. Что может поколебать тысячелетний порядок?