Цифровой журнал «Компьютерра» № 26

- Моя работа вот уже тринадцать лет связана с CERN. Функционально и административно весь проект разделен на две части, за создание и обеспечение работы которых отвечают абсолютно разные департаменты CERN. Первая часть – это сам Большой адронный коллайдер, кольцо в 27 километров, вторая — детекторы, расположенные в точках столкновений пучков. Physics Department занимается анализом результатов столкновений, то есть это – чистая физика. Если брать историю, до сегодняшнего дня была эра строителей LHC, а с сегодняшнего дня и дальше идет эра сотрудников детекторов (ATLAS, CMS, ALICE и LHCb). LHC и детекторы строили независимо друг от друга. На LHC работают «ускорительщики», их задача — обеспечить инструмент для физиков, которые работают на детекторах. То есть LHC — это всего лишь инструмент, который обеспечивает столкновения пучков протонов в экспериментальных точках, открывая путь для физиков. И я отношусь как раз к тем, кто строил, запускал и испытывал коллайдер. Я научный сотрудник, у меня физическое образование, но моя работа сопряжена с инженерными задачами, в частности — системы защиты сверхпроводящих магнитов.

Все 27 километров кольца состоят из сверхпроводящих магнитов, есть только один небольшой прямолинейный участок без магнитов, где частицы ускоряются. Одни магниты нужны для того, чтобы задавать траекторию движения пучка по окружности, другие — чтобы фокусировать пучок, делать его «тонким». Наш институт поставлял в CERN обычные, так называемые «теплые» магниты, не сверхпроводящие, но и много деталей для сверхпроводящих. Иначе говоря, было очень много железа, сделанного в нашем институте для CERN.

В начале двухтысячных мы начали поставлять оборудование в Женеву и возить туда наших монтажников. А в 2006 году, поскольку испытания сводились к испытаниям магнитной системы, где одной из самых важных задач была именно защита магнитов, они позвали меня туда на несколько лет на процедуру запуска (commissioning). Commissioning — это устоявшийся термин для больших установок — процедура запуска, которая длится несколько лет. Запуск — это не просто нажать кнопку, а полный процесс отладки всей работы установки step by step, чтобы запустить ускоритель. Я пробыл там на позиции «team leader» по системам защиты магнитов до осени 2008 года, уехав за неделю до аварии.

Так получилось, что из нескольких человек из России, которых CERN приглашал участвовать в commissioning, смог приехать только я. В итоге в команде из примерно ста человек оказался всего один русский. Хотя, надо сказать, что в строительстве коллайдера и детекторов участвовали сотни россиян. Да и сейчас в CERN находятся несколько сотен физиков из России (детекторщиков, программистов и т.д.)

Сontrol center — пультовая коллайдера. Стол в центре – рабочее место team leaders (3 человека, ответственные за свои бригады: по магнитам, по системам питания и по системам защиты магнитов) во время commissioning. По большому кругу за мониторами – операторы.

- Почему так много российских сотрудников занимается подобной работой? Каков вклад ИЯФ СО РАН в работах в CERN?

- Во-первых, большинство западных институтов ничего не производят, они имеют штат либо физиков, либо эксплуатационщиков, но у них нет штата разработчиков и производственных мощностей. А ИЯФ в свое время, обзаведясь экспериментальным производством, заводом, где станочников в лучшие времена было порядка тысячи человек, производил для себя все сам. На заре физики высоких энергий, являясь одним из пионеров в этой науке, именно ИЯФ предложил сталкивать между собой пучки в циклических машинах. Это была идея Г.И. Будкера, и впервые её реализовали в 1963 году. Через несколько месяцев подобная маленькая машина, периметр которой составлял несколько метров, независимо была создана в Стэнфорде, в Штатах. Все основные принципы были заложены Г. И. Будкером, А. Н. Скринским, В. В. Пархомчуком, нашими физиками. Сейчас ими пользуется весь мир, в том числе и системами фокусировки и охлаждения протонных и ионных пучков. На сегодняшний день к институту прислушиваются в ускорительном сообществе. Он поставляет свои разработки во многие научные центры. К примеру, для LHC Россия поставила в CERN оборудования примерно на 150 миллионов швейцарских франков, из них на 130 миллионов поставил ИЯФ, то есть примерно 80% от всего российского вклада в LHC. А что касается детекторов, здесь уже поставлял оборудование и ИЯФ, и Дубна, и Курчатовский институт (у них нет своих детекторов, но они туда отправляли физиков), и Протвино, и Гатчина. Сюда же и Белоруссия что-то вложила, и Украина понемножку. Нельзя сказать о большем вкладе ИЯФ в части детекторов, но с точки зрения вклада в LHC — почти 5% его построено Россией, из которых бóльшая часть — ИЯФ'ом. Это довольно заметный вклад.

- До какой энергии сейчас разгоняют пучки? Собираются ли её повышать?