Цифровой журнал «Компьютерра» № 199

Я отговорился жарой (в тени было плюс тридцать), и мы продолжили чаепитие. Без сахара, но с мёдом, который ели вприкуску. Мёд оказался вкусным: некогда деревенька славилась пасеками, да и сейчас, стоит отойти на километр, увидишь ульи с настоящими живыми пчёлами. Прежде кругом были сады; остались они и сейчас, но без ухода одичали. Впрочем, на вкусе мёда это не сказывается.

Жили в деревеньке преимущественно дачники, то есть летом. На зиму же она засыпала, дым шёл из пяти труб — буквально, он считал. Деревня умирала, но умирала с достоинством, как старое дерево на опушке леса. В заброшенных домах (а таких немало) окон не выбивали и стены доступными народу словами не расписывали.

Не скучно ли зимой, поинтересовался я. Совсем не скучно, ответил Иван. Ну да, конечно, предположил я, интернет, социальные сети, «Скайп»…

Нет, перебил меня Иван. Интернетом он не пользуется. Даже не потому, что кабель до деревеньки не дотянули, а воздушная связь чахлая. Просто ни к чему ему ни ньюсгруппы, ни чаты, у него и компьютера-то никакого нет. 

Как нет, удивился я, отметив про себя «ньюсгруппы». А так, нет — и всё. Зачем ему компьютер? Чтобы ощущать пульс жизни, предположил я. Если ему захочется вдруг пульсов жизни, он вернётся в Москву, никаких препятствий к тому не имеется. А сюда он не за пульсами жизни приехал, а за самой жизнью, поняв, что никакого «завтра» нет, а есть вечное «сегодня», и потому жить нужно так, как хочется, — если, конечно, выпадает такая возможность. А выпадает она куда чаще, чем считают, просто не каждый решается жить по-своему, а не как все.

Ну, если хочется жить в тишине, тогда что ж, тогда ладно, примирительно сказал я. Мне и самому здесь нравится, иначе что бы я тут делал. Но обстоятельства таковы, что мой максимум — месяц, много — два. 

Действительно, рассуждал я по пути домой, пульсы жизни, они кому как. Ведь пульс в переводе на русский язык — это удар. Иной столько пульсов получил — живого места не осталось. Но как далеко можно зайти, уклоняясь от пульса жизни?

Иван обустроил быт по выкройкам семидесятых годов. Так и говорил мне: мол, хочу чувствовать себя в семьдесят девятом году. И поступал соответственно. У него не только компьютера не было, но и вообще предметов из двадцать первого века я не замечал. То есть обувь, одежда, носки всякие, лампочки сделаны были сегодня, но джинсы, они и есть джинсы, технология проверена временем. А вот телевизор был старый, ламповый, черно-белый, «Рекорд В-312», принимавший пару федеральных каналов. Видеомагнитофон «ВМ-12» с дюжиной кассет — «Цирк», «Чапаев», «Карнавальная ночь». Радиола «Ригонда» и много-много виниловых пластинок: «Самоцветы», «Ариэль», «Песняры» и «Звезды зарубежной эстрады». Кассетный магнитофон «Воронеж». Опасная бритва с длинным названием на лезвии. Электрочайник опять же старый, советский. Газовая плита (газ баллонный). Холодильник «ЗИЛ». И машина была оттуда, из советских времён, «ВАЗ 2121», хотя по виду — как новенькая. 

Впрочем, может, так оно и было. Читал Иван традиционные бумажные книги, выписывал полдюжины журналов и три газеты: «Труд», «Советский спорт» и районную «Звезду». Иногда он сидел на крыльце и слушал магнитофон — «Битлз» или «Весёлых ребят», совсем как сельские пареньки в семьдесят девятом году. Порой я заходил к нему, и мы пили чай, пиво (только бутылочное «Жигулёвское») или — изредка — «Столичную» под килечку. Единственной уступкой веку был мобильный телефон — «на всякий пожарный», как объяснил Иван. За всё время, проведённое за чаем, разговорами или за шахматной доской, он не звонил ни разу. Мне он номера, кстати, не сообщил (да я и не спрашивал), потому и не уверен, что телефон был настоящим.

Нельзя сказать, что жизнь Ивана диктовалась отсутствием средств. Средства у Ивана были: не моргнув глазом, он при мне выложил тридцать тысяч за ящик коньяка, привезённого из уездного города молчаливым армянином. Тридцать тысяч за спиртное по деревенским меркам — безумство и мотовство. Коньяк оказался на уровне лучших советских стандартов, а пили мы его из пузатеньких гэдээровских бокалов. И книги Иван покупал хорошие, за большие тысячи. Редко, но покупал. И ещё он читал фантастику. Всякую — классическую и современную, утверждая, будто во все времена её писали одинаково плохо, зато интересно. А исключения (тут он, глядя мне в глаза, неопределённо улыбался) лишь подтверждают правило.

Я порой представлял Ивана то разведчиком на покое, то спецназовцем. Побуждало к этому и то, что он просил не фотографировать ни его самого, ни дом, в котором он живёт. Нет, он ни от кого не прячется, да прятаться в деревне и глупо, прятаться куда надёжнее в Москве. Просто ему не хочется оставлять следы на цифровых устройствах. Вот на плёночный фотоаппарат — со всей душой.

Признаюсь, аргумент показался мне надуманным, но я не настаивал. Не хочет так не хочет. Тем более что дом неподалёку схож. Так жили когда-то.