Цифровой журнал «Компьютерра» № 15

Одни с этим смирились, другие принялись новых людей обличать: именно новые люди теперь олицетворяли главное зло, причину, по которой приличный человек не может жить в тепле, уюте и покое. Особенно заметно неприятие настоящего у Салтыкова-Щедрина. Нет, он не зовет вернуть старое время, а только удивляется, отчего все так гнусно и противно, отчего теперь простор людям-акулам, которые вытеснили прежних щук, а карасей-идеалистов как ели, так и едят?

Приведу коротенький отрывок из «Дневника провинциала в Петербурге»:

"Хищник" – вот истинный представитель нашего времени, вот высшее выражение типа нового ветхого человека. «Хищник» проникает всюду, захватывает все места, захватывает все куски, интригует, сгорает завистью, подставляет ногу, стремится, спотыкается, встает и опять стремится... Но кроме того, что для общества, в целом его составе, подобная неперемежающаяся тревога жизни немыслима, – даже те отдельные индивидуумы, которые чувствуют себя затянутыми в водоворот её, не могут отнестись к ней как к действительной цели жизни. «Хищник» несчастлив, потому что если он, вследствие своей испорченности, и не может отказаться от тревоги, то он все-таки не может не понимать, что тревога, в самом крайнем случае, только средство, а никак не цель. Допустим, что он неразвит, что связь, существующая между его личным интересом и интересом общим, ускользает от него; но ведь об этой связи напомнит ему сама жизнь, делая тревогу и озлобление непременным условием его существования. «Хищник» – это дикий в полном значении этого слова; это человек, у которого на языке нет другого слова, кроме глагола «отнять». Но так как кусков разбросано много, и это заставляет глаза разбегаться; так как, с другой стороны, и хищников развелось немало, и строгого распределения занятий между ними не имеется, то понятно, какая масса злобы должна накипеть в этих вечно алчущих сердцах. Самое торжество «хищника» является озлобленным. Он достиг, он удовлетворен, но у него, во-первых, есть ещё нечто впереди и, во-вторых, есть счёты сзади. Но масса тем не менее считает «хищников» счастливыми людьми и завидует им! Завидует, потому что это тот сорт людей, который, в настоящую минуту, пользуется наибольшею суммой внешних признаков благополучия. Благополучие это выражается в известной роскоши обстановки, в обладании более или менее значительными суммами денег, в легкости удовлетворения прихотям, в кутежах, в разврате... Массы видят это и сгорают завистью".

По Щедрину, причина нелепости и безнадежности ситуации в нехватке умных, честных и энергичных людей. Если умен и честен, то ленив, если умен и энергичен – акула, а если честен и энергичен – то глуп. Что ж, на нет и суда нет, остаётся ждать, когда появятся, а покуда...

Вот чем заняться покуда, было не вполне ясно. Вину за отсутствие триединых (умных-честных-энергичных) людей проще всего было возложить на общество. И возлагали, а затем выводили: чтобы стало больше хороших людей, следует общество изменить. Почему в изменённом обществе вдруг станут бурно размножаться умные-честные-энергичные, было не совсем ясно, вернее, совсем не ясно, но идея нравилась: если причина лежит на обществе в целом, то с меня, чуткой и утонченной индивидуальности, и взятки гладки. Ну не могу же я, карась, уподобиться щукам, тем более акулам. Даже если и захочу, что выйдет? И пасть у меня крохотная, и зубов нет. Смех и только, а в итоге съедят, быть может, даже раньше, чем при пассивно-созерцательном отношении к жизни. Нет уж, я лучше буду болью, кричащей в человеческом сознании (будто есть сознание иное!), а в доктора пусть идут другие.

Иная позиция у Чехова. В повести «Три года» герой с говорящей фамилией Лаптев становится во главе миллионного дела. Нет, он его не создал, такого Чехов от своих персонажей не требует. Получил в наследство от отца-мироеда. И теперь ходит и сокрушается: что делать, ведь испортят жизнь миллионы, сделают рабом торгового предприятия, станет он тупеть, стариться, и в конце концов умрет. А вот если плюнет на миллионы, уйдёт, то ждет его чудная, поэтическая, быть может, даже святая жизнь. Но – не ушёл Лаптев. Подумал и решил – «Поживем – увидим».

Решение неплохое, оно б и каждый не против: получить дело с годовым доходом в триста тысяч рублей (двести с лишним килограммов чистого золота), а навести порядок, и все четыреста тысяч тут. Получить и посмотреть, что получится. Да только реально рассчитывать на миллионное наследство обыкновенному читателю (да и Чехову тож) не приходилось...