Цифровой призрак

— А я надеялся, что вы сблизитесь, что Лариса тебя разговорит, и ты расскажешь ей о своих способностях. Алене, же ты сразу открылся. Потом Лариса познакомила бы нас. Ты увидел бы меня с лучшей стороны, инициировал. Ради благого дела, разумеется. Но откуда–то вылезла Алена! — Вовка сжал корпус поблескивающей металлической ручки, которую вертел в руках, так сильно, что побелели костяшки пальцев. — А я ведь был уверен, что она мертва! Тебе отлично удалось это обставить. Наверное, подкинул ее телефон одной из жертв, сбив нас с толку. Другими способами трупы опознать было сложно, к тому же на вас с Аленой ни в одной базе не было данных. Ни пальчиков, ни документов, ни слепков зубов.

— Завидно, да? — с усмешкой спросил я, но Вовка проигнорировал вопрос, увлеченный своей версией произошедшего.

— Все могло получиться! Даже без подставных девок. Но ты приперся в офис! И что особенно смешно, увидел Ларису. Там, на парковке… — на этих словах Вовка рассмеялся. — До сих пор не верю, что она смогла отмазаться. — Он помотал головой. — Неужели ты ничего не понял?

В этой фразе умещалось все: и его самодовольство, и его пренебрежение ко мне.

— Значит, она все–таки хороша… — констатировал он с какой–то мечтательной улыбкой. — Мне даже жаль, что пришлось инсценировать нападение на нее, чтобы хоть как–то тебя подхлестнуть. Я не мог понять, почему ты молчишь, почему не пытаешься впечатлить ее. Супермена полюбить проще, чем фрилансера. И с Аленой ты красовался, как мог.

— Потому что Алену я любил, — коротко ответил я. — А Лариса была игрушкой на одну ночь.

Как и ожидалось, она все это время подслушивала. После моих слов не прошло и десяти секунд, как дверь распахнулась, и Лариса с наставленной на меня пушкой вошла в комнату.

— Игрушкой? Я? — голос был гневным, но лицо она пыталась держать — ни морщинки, ни нахмуренных бровей, только разгневанный пронзающий взгляд. — Ты был моей игрушкой! Ты был моим заданием!

На первом «ты» она побагровела, но, несмотря на это, стала выглядеть намного привлекательней, чем за все время нашего знакомства. Не знаю, что изменилось: то, что она переиграла меня, или то, что теперь я увидел ее настоящей.

Она сделала несколько шагов навстречу, не отводя от меня прицела. Аккуратно поправила за ухо выбившиеся из пучка на макушке пшеничные волосы и посмотрела так зло и так живо, что я не сдержал улыбку. Меня всегда умиляли хрупкие разгневанные женщины: я никогда не насмехался над ними, но почти всегда реакция была одинаковой — хотелось проржаться, а потом отобрать и спрятать все острые и увесистые предметы, дать шоколадку и укутать в плед. Алена в таких случаях обычно злилась еще больше, а потом оттаивала. Шоколадные конфеты и мятный чай — были волшебным средством, усмиряющим любую разгневанную фурию.

Но Ларису не нужно было усмирять, наоборот, я, как только мог, пытался ее раззадорить, хотя, кажется, она вполне справлялась сама.

— И вот эта твоя кривая ухмылка… — продолжила она, явно радуя Вовку, смакующего каждое слово, которое в теории должно было меня задеть. — Как же она всегда меня бесила! А твои шутки? Меня всякий раз мысленно выворачивало, когда приходилось смеяться над тупыми приколами или фразочками из никому не интересных фильмов и песен. И каждое утро я надеялась, что ты наконец сотрешь мне память, чтобы я никогда в жизни больше тебя не видела.

— Вот за фразочки обидно было, — произнес я и улыбнулся ей еще шире, а она продолжила закипать.

— Ты знаешь, какие у меня были очаровательные мужчины? Ты же видел моего бывшего! А он и бывшим–то стал, только потому, что я на задание подписалась! В реальной жизни я бы никогда его ради тебя не бросила. — Она сделала еще несколько осторожных шагов вперед, пока подбирала слова. — Да я бы даже надкушенный чизбургер ради тебя не бросила! Такие сравнения должны быть тебе понятны.

Я медленно, с чувством похлопал ей. Пока она испепеляла меня взглядом, а Вовка наслаждался шоу, в котором меня унижали, я просматривал ее состояние и ждал подходящего момента.

— Знаешь что, детка? — произнес я с расстановкой и сделал акцент на последнем слове, чтобы подогреть ее злость еще сильнее. — Ты не представляешь, как я рад, что ты сегодня пришла сюда.

* * *

Этот прием я научился применять еще в прошлой жизни, когда мы с Вовкой были друзьями. Если мы ругались, или он юлил, я выводил его на чистую воду, выведя из себя. Он терял контроль и проговаривался. Выдавал то, что на самом деле думал, делал или собирался сделать. Обычно это проводилось на уровне подколок и безобидных перепалок, и случалось редко, но всегда когда было нужно — срабатывало. Только потом, когда Вовка стал «особенным», он научился от меня закрываться. Благодаря тому, что сам получил способности к влиянию на других, он понял, как блокировать от меня свое сознание. Даже сейчас, когда он уже ничего не умел, я не мог пробиться через его защиту.

А с Ларисой все было иначе. Мы никогда не были близки с ней по духу, но были близки физически.