Цифраторий

— Спасибо за откровенность. Обычно представители вашей партии не склонны так открыто говорить о своих приоритетных задачах. И я их понимаю. Ну а вы — вы не боитесь отпугнуть некоторых избирателей подобными заявлениями? Вам же известно, как вас называют?

— ? — Эдвард не хотел сам произносить это слово.

— Дровами, — улыбнулся Август, разгадав маневр и решив подыграть. — Многие городские жители опасаются, что вы хотите вернуть нас в каменный век.

— Ах, вы об этом, — Эдвард театрально закатил глаза. — Послушайте, хватит воспринимать фермеров как каких-нибудь пещерных людей, — он на мгновение обернулся к аудитории. — Мы ведь тоже пользуемся комбайнами для сбора урожая, смотрим передачи по ТВ и звоним по телефону, чтобы вызывать врача. Врача, Август, а не знахаря из землянки! Однако я также вижу, как задыхаются промышленные районы и как с каждым годом в родильных домах появляется все больше больных младенцев. Вот что я вижу, Август. И если мы сейчас не займемся экологией, то… — Эдвард состроил страдальческую мину. — Что касается дров. Не вижу в них ничего плохого. Дрова — это тепло, идущее от раскаленного камина в холодный зимний день. Дрова — это сытное блюдо, тонко пахнущее дымком. Дрова — это яркое пламя костра, играющее искрами. А пламя — это отражение Шэллы, которая сгорела во имя всех нас, чтобы развеять тьму.

Послышались робкие одинокие хлопки, через секунду они стали увереннее, громче и наконец ухнули салютом.

Эдвард выдохнул, понимая, что слишком увлекся, поддаваясь жару риторике. Последняя фраза выглядела чересчур религиозной. Но публике, судя по не гаснущим овациям, вроде бы понравилось.

Глава 2. Цитадель. Часть 3

— Я слышал, что у вашей партии несколько дней назад возникли непредвиденные финансовые сложности. После определенных трагических событий, — сказал Август в стихающем шуме. — Это правда?

Этого вопроса Эдвард не ожидал. Весть о дыре, появившейся в партийном бюджете после скоропостижной смерти ее главного спонсора, разлетелась быстрее, чем он предполагал. Хотелось банально соврать Августу, но, глядя на его хищный оскал и чрезмерно внимательный взгляд, Эдвард решил, что стоит придерживаться прежней линии обороны. То есть не врать. Совсем. Ни единого лживого слова.

— К сожалению, да. Бедный Джон. Умер в самом расцвете сил, — со страдальческим видом произнес Эдвард, хотя важного спонсора видел лишь однажды и даже не разговаривал с ним толком. — Легкого ветра его пеплу.

— И что вы будете делать?

— Куплю лотерейный билет, — неожиданно для самого себя выпалил Эдвард.

Смех прокатился по студии, а ошеломленный Эдвард выпал из нее, будто убегая от волны гогота публики. Мысль, казалось, миновала разум, родилась сразу на кончике языка и совершенно безвольно выпорхнула между зубами. Как? Как он до такого додумался?!! И зачем он это ляпнул, выставляя себя на посмешище? — безумной каруселью вертелись вопросы, и он крутился вместе с ними, забыв, что дает интервью.

— С вами все хорошо? — спросил кто-то в темноте.

— Да, простите, — очнувшись, сказал Эдвард. — Хотите еще что-нибудь узнать?

— Конечно. Я не могу не спросить о том, что волнует каждого жителя Шэлл Сити. Как вы планируете бороться с ПД и СИПРО, если станете мэром?

— Не «если», а «когда», — скромно улыбнулся Эдвард.

К этим вопросам он был готов. Не так основательно, как хотелось бы, но во всяком случае не ощущал себя полностью безоружным.

— Скажите, вы помышляете о том, чтобы сделать себе крылья и полететь к звездам? — спросил Эдвард.

— Конечно, нет, — честно ответил Август и поморщился — мол, что за чушь.

— Так, может, не стоит задумываться и о проклятии десяти? Принять его как данность. Как старость, как смерть, как грустное расставание с другом или возлюбленной, как боль, которая неизменно возникает в ушибленном колене. Мы не хотим, чтобы все эти неприятные и ужасные вещи происходили, но они все равно случаются со всеми нами. Так, может быть, стоит просто принять ПД как, например, время, текущее из прошлого в будущее, а не наоборот. Мы ведь не можем повернуть его вспять? И летать, как птицам, нам не дано? — Эдвард с прищуром, сквозь свет студийных прожекторов, взглянул на Августа. — Я общался со специалистами в этой сфере. Вы ведь знаете, что они говорят? Они считают, что самой природой Шэлл Сити заложен некий механизм, который контролирует нашу численность. По их подсчетам, будь нас не десять миллионов, а пятнадцать, то треть населения страдала бы от голода и жажды. А если бы нас было в три раза больше, то мы опустошили бы все вокруг, как рой саранчи. И это не мои слова, насколько вы понимаете.