Цесаревич Константин (В стенах Варшавы)

— Скорей, скорее… собирайтесь… Едем! — протяжно повторяет он. — Тут — смерть! Скорее… тут отравят! Последний только переход остался… Последний… Домой, скорее…

Бледна стоит княгиня, даже слез нет у нее на глазах. Кругом все молчат, потрясенные: врач, Поль, Курута… все, кто мог войти в этот покой муки и смерти.

Стонет, мечется умирающий… Не хочет это большое, мощное тело расстаться с жизнью… трепещет. Руки — ловят что-то… Воздуху не могут набрать запекшиеся губы.

Вот затих. Наступило минутное облегчение.

— Жена… ты здесь?.. Не вижу!.. Руку дай… В Петербург скорее… Я умираю. Да, да, не спорь! Уезжай, как только умру… А там… скажи брату: умирая, молю его… простить поляков… не карать их… Про…

Снова судороги, жестокие муки потрясли больного…

Не приходя в сознание больше, так он и затих.

В 7 часов 30 минут вечера 15 июля 1831 года — Константина не стало.

Не долго пережила его княгиня Лович.

Поселясь в Петербурге в Царскосельском дворце, где царская семья радушно приняла в свой круг вдову цесаревича, — тихо угасала княгиня, никому не жалуясь, только по-старому в молитве находя утешение.

Через четыре месяца после кончины мужа, 17 (20) ноября в 2 часа утра она незаметно скончалась, словно уснула.

В Царском селе, в костеле св. Иоанна Крестителя схоронили прах Иоанны Грудзинской, княгини Лович.

Поль был также обласкан государем, особенно, когда остался круглым сиротой.

Назначенный флигель-адъютантом, он женился, умер в преклонных годах, но мужского потомства не имел.

Так прекратился род младшего внука Екатерины Второй, который не только не оставил после себя мировой памяти, но даже умер, окутанный тенью печали и забвенья людского…

Мы встретимся еще и с цесаревичем, как и с другими лицами, деяния которых правдиво описаны на страницах нашей повести, когда выйдет книга об "Осажденной Варшаве".

Между ночью бегства из Бельведера и смертью цесаревича, конечно, ему пришлось пережить много тяжелого и опасного…

Но здесь пришлось изобразить только "последний переход" Константина из этой бурной, земной жизни в иную, совсем неизвестную.

Мир ему и всем, кто на земле боролся и страдал!