Церковь служащих

Поскольку целью секты было руководство мэрии, то ее адептов было предписано искать среди сотрудников городской администрации. Эдуард, выполняя рекомендации кураторов, иногда заводил с коллегами и подчиненными разговоры на религиозные темы, но только для того, чтобы было чем заполнить отчет. Если уж секта законспирирована, то глупо надеяться на то, что ее члены так легко пойдут на контакт и сразу все выложат. В конце концов, если Комиссия действительно хочет ее найти, то надо подключать не чиновников, а других профильных специалистов. Честно говоря, Эдик даже побаивался наткнуться на эту самую секту. Если ею интересуется федеральная Комиссия, значит это опасная организация, и лучше бы с ней дела не иметь. Не потому что трус, а просто из разумного расчета взрослого человека.

Слабое его место – это Елизавета. И не только из–за настойчивости Кутузова, но и из–за собственной неудовлетворенности. Когда отношения только начинались, Лиза была в восторге, а теперь охладела. Это значит, что Эдуард ее разочаровал, и сознавать это было нестерпимо. У него уже так было – сначала восторг и сумасшедший секс, а потом «До свиданья, Эдик, ты меня не устраиваешь!» Почему? За что?.. Он так переживал, что у него импотенция случилась на нервной почве – даже лечиться пришлось. Вылечится – вылечился, но комплекс-то мужской остался! И тут вдруг с Лизой все повторяется точь–в-точь. Эдуард так понял про себя: если он Жнач сейчас не победит, то и с другими женщинами – особенно помоложе и покрасивее – будет еще сложнее. А на проституток переходить – это ему еще рано, это для немощных, считал Эдуард. Тем более, что с проститутками и попутать могут, на карьере отразится, в общем, – не по нему это. А чтобы не ставить на себе крест надо сделать все, чтобы Елизавета снова его захотела.

10.

Мэр Балашков звезд с неба не хватал, а очень хотелось. Он завидовал тем, у кого карьера складывалась легко, как, например, у его предшественника Путяты. Тот быстрее других овладел перестроечной риторикой, и этого оказалось достаточно, чтобы обогнать служак–ровесников и вскоре оказаться в кресле мэра. Правда, задержался он там всего на один срок. Балашков двигался к своему трону медленнее, зато сидел увереннее. В эпоху оголтелой демократизации и гласности за примером далеко не ходил и лепил образ надежного хозяйственника по кальке столичного мэра. Он на память знал сколько денег потрачено на благоустройство дворов и ремонт лифтов, лично забирался в аварийные котельные и спускался в заброшенные школьные подвалы. И лишь постепенно, по градусу в год, добавлял он новые ингриди… ингреде…, в общем – добавлял. Копил, копил и надеялся, что это поможет в будущем подняться выше. Куда-нибудь в Москву. Да не просто в столицу – в Кремль, но в этом Антон Александрович не признавался даже себе.

То, что он постепенно накапливал, мало кто понимал. Лизавета Жнач покорила Балашкова тем, что сходу сформулировала его тайную путанную мысль: «политик федерального масштаба». Ему нужен был человек, который умеет так формулировать малопонятные ощущения. Антон Александрович тут же взял ее на службу, часто уединялся с ней в кабине и мечтал о будущем, слушая ее доклады по пиар–продвижению его кандидатуры на федеральный уровень. Многоуровневая схема–многоходовка иногда путалась в голове, но Антон Александрович вновь выстраивал весь план, каждый раз убеждаясь, что идет в правильном направлении. И даже сейчас, накануне выборов, он продолжал упорно двигаться вперед – эта тема была важнее. Выборы – никуда они не денутся, на городском поле Балашков соперников для себя не видел. Его планка была выше, цель сияла золотыми башенками, мечта звучала в ушах курантами.

Раз в квартал мэр собирал совещание по инновациям. Оно проходило как парад, как смотр перед генеральным сражением. У Антона Александровича было техническое образование и когда-то на уроке сопромата его научили, что все можно рассчитать по законам науки. Он был уверен, что если все учесть и распланировать, то и удача никуда от него не денется.

Елизавета Жнач тоже была уверена в том, что все получится, если удача будет на их стороне. Но удача настоящая – которую нельзя просчитать и нельзя запланировать. Планы – это только стартовая площадка для ракеты, считала она. А полет совершится – если не сработает «закон бутерброда». К сожалению, в политике, по ее наблюдениям, это основной закон.