Цепной пес самодержавия

– Как кого? Конечно, истинного сына России! – при этом капитан-лейтенант язвительно улыбнулся, дескать, ты меня совсем за дурака, что ли, держишь. Так я тебе все и рассказал!

Вдруг неожиданно загомонили матросы, а следом раздался чей-то злой голос:

– Братцы! Вы его слышали?! Эти господа втирали нам в уши, что за народную волю идут биться, а сами хотели нам нового царя на шею посадить!

Гул недовольства среди них становился все громче.

– Вот оно даже как! – я громко усмехнулся. – Так вы взяли с собой матросов, чтобы их трупами выстелить дорогу во дворец новому избраннику! Вы истинные патриоты, господа!

Не успел я это произнести, как литой кулак одного из матросов врезался в висок стоящего рядом с ним мичмана. Тот, охнув, стал заваливаться на бок. Следующим пришла очередь одного из лейтенантов, который, получив удар в челюсть, покатился по жухлой траве.

– Стоять!! Сволочи!! – истошно заорал растерявшийся начальник караула. – Прекратить драку!!

– Савкин! – отдал я приказ унтер-офицеру, стоящему рядом со мной. – Живо вытащить из драки офицеров, пока их не убили!

– Слушаюсь, ваше благородие!

Отойдя в сторону, я какое-то время смотрел, как солдаты прикладами и штыками оттеснили от офицеров рассвирепевших матросов. Когда их подвели ко мне, я насмешливо оглядел арестованных, затем сказал:

– Теперь, господа офицеры, мы пойдем с вами искать уютное местечко для обстоятельного разговора.

Начал я с мичманов. Молодые люди, несмотря на внешнюю преданность идее, были в душе романтиками, и поэтому разговор с ними было проще вести, чем с полным фанатичной ненависти капитан-лейтенантом. В ходе бесед кое-что уже начало прорисовываться, как в какой-то момент раздался настойчивый стук в дверь, хотя у дверей стоял караул со строгим приказом: никого не пускать.

«Дьявол! Видно, что-то срочное!»

Открыл дверь. На пороге стоял подполковник Махрицкий.

– Слушаю вас, Дмитрий Иванович.

– Сергей Александрович, вы нужны. У ворот гости.

Нетрудно было догадаться, что невнятные слухи уже разбежались по городу и достигли ушей ряда важных персон, которые не замедлили явиться во дворец.

– Понял, Дмитрий Иванович. Сейчас выйду.

Еще на подходе к воротам мне стали видны не менее трех десятков экипажей и автомобилей, стоявших поодаль от караульного взвода. Испуганные министры и царедворцы, видя нахмуренные лица солдат и оружие в их руках, в большинстве своем предпочли остаться сидеть в своих экипажах, и только небольшая часть из них, собравшись в кучку, что-то живо обсуждали, но сразу замолкли и повернулись в мою сторону, стоило мне выйти за ворота. Чуть в отдалении от них, возле двух автомобилей, стоял генерал Мартынов в окружении своих нескольких подчиненных.

Мое появление на фоне вооруженных солдат стало для большинства генералов и царедворцев весьма неприятным сюрпризом. Ведь, чтобы ни произошло во дворце, им навстречу вышел не гвардеец или придворный, а «царский палач» Богуславский, в сопровождении никому неизвестного подполковника. Что он сейчас им скажет?

Быстро пробежав глазами, я отметил среди приехавших сановников министра юстиции, полицмейстера, военного коменданта. Военного министра не было, но он был представлен двумя генералами, своими заместителями. Гвардейский полковник. Пара человек из свиты императора, несколько придворных. В их глазах был страх. Сейчас они боялись всего. Меня. Неопределенности. Солдат караула.

Подойдя к ним, я сказал:

– Прежде всего, успокойтесь, господа! Государь в полном здравии, как и его семья! Все остальное вы узнаете на совещании у государя-императора, поэтому постарайтесь набраться терпения, а теперь, извините, господа, мне надо работать!

Ошеломленные не тем, что было сказано, а как было сказано, сановники и царедворцы теперь по-другому смотрели на меня, не как на приближенного на время царского любимчика, а как на лицо, облеченное властью, данной ему государем. В их глазах прямо сейчас я перешел в категорию влиятельного и опасного человека, сравнявшегося с ними по силе и власти. Усмехнувшись, я почувствовал себя в какой-то мере победителем в моем давнем противостоянии с царским окружением.

– Честь имею, господа, – с этими словами я направился к Мартынову.

Он еще толком не знал, что произошло, но при этом прекрасно осознавал, что это касается его лично. Причем не столько его работы, сколько его жизни. Именно об этом говорило его напряженное лицо, а в глазах вопрос: что произошло?

«Если он играет роль, то сыграно великолепно. Или он действительно ни при чем?»

– Господин генерал, вы и ваши люди идете со мной, – мой голос звучал сухо и ровно.

На полпути к дворцу я остановился.

– Господа! – обратился я к жандармским офицерам. – Подождите нас у входа во дворец. Нам надо поговорить с господином генерал-майором наедине.

Когда офицеры отошли достаточно далеко, я негромко, но твердо его спросил:

– Что вы мне можете сказать, господин генерал-майор?

– Не понимаю, как такое могло произойти! Просто не понимаю! Не замешан я ни в чем, богом клянусь! Вам придется принять мои слова на веру, Сергей Александрович, пока я делом не докажу свою непричастность!