Цепной пес самодержавия

- Сергей Александрович, вы говорили о возможности переломать судьбу.... Мы... решились! - я все делал для того, чтобы услышать эти слова, но все равно это признание прозвучало для меня неожиданно. - Ради наших детей! Моя семья, мои дети.... Я не знаю, что произойдет со мной или с Аликс если с ними что-то случиться! Они безвинны... и не заслужили такого конца! Если есть за мной грехи, мне за них и отвечать! Они не должны страдать!

В любви царя к семье, мне так казалось, проскакивал некий фанатизм, наподобие его всепоглощающей и непоколебимой веры в Бога. И сейчас это было очень ясно видно.

- Рад это слышать, ваше императорское величество. Вы решились, а это главное.

- Сергей Александрович, надеюсь, вы понимаете, что мы, решив довериться вам, - император посмотрел на меня, затем какое-то время мы, молча, смотрели друг на друга, - вверяем в ваши руки не только наши жизни, а много большее - судьбу Российской державы.

Сейчас в его голосе не было ни помпы, ни пафоса, а тревога и страх, за которым стоял несложный вопрос: я, пусть худо-бедно тащил этот воз, а как с этим справиться этот поручик?

Нервное волнение передалось от императора ко мне. Свершилось то, к чему я так долго шел! Я думаю, что делаю все правильно, но переломав ход истории, подвергнуться изменениям судьбы и жизни сотен тысяч людей. Мне придется отвечать за гибель многих тысяч людей, так как подобный поворот не сможет обойтись без человеческих жертв. Все это ляжет на меня! Готов ли я к этому испытанию? Стоило мне об этом подумать, как моя уверенность в том, что я все делаю правильно, дрогнула. Нет, это был не страх, это было чувство ответственности. Вдруг что-то пойдет не так? Да и правильно ли я понимаю ситуацию?

"Ведь.... Все! Хватит!".

Минуты мне хватило, чтобы взять себя под контроль, после чего я бодрым голосом отрапортовал:

- Все будет хорошо, ваше императорское величество. Я вам обещаю.

Мой голос был излишне бодр, чтобы соответствовать истине, но, похоже, взволнованный до предела император ничего не заметил. Он старался держать себя в руках, но папиросу зажег только со второй спички. С минуту нервно курил, потом сказал:

- Раз мы все решили, тогда давайте перейдем к делу. Вчера было получено письмо от Вильгельма. Встреча состоится в Стокгольме. Для большей уверенности он просит прислать представителем Татищева Илью Леонидовича.

- Он дипломат?

- Татищев был моим личным представителем при германском императоре четыре года, и Вильгельм его хорошо знает. К тому же генерал-адъютант далеко не невежда в подобных вопросах.

- Это первостатейный вопрос и от его решения многое, если не все, зависит, поэтому прошу вашего соизволения мне также поехать.

- Мне очень не хотелось бы вас отпускать, Сергей Александрович, но вопрос действительно важный, поэтому, прошу вас, будьте крайне осторожны.

- Если вы не возражаете, ваше императорское величество, то к этому делу мне хотелось бы привлечь подполковника Пашутина.

- Знаете, у вас разница в возрасте с подполковником почти четырнадцать лет. Причем, судя по характеристикам, он по многим чертам характера ваша прямая противоположность, но при этом, вы наверно можете считаться друзьями. Сначала я недоумевал, но когда прочитал докладную его начальства, в которой говориться так: опытный и преданный своему делу офицер, но при этом склонен к излишнему риску и имеет некую авантюрность характера. Как и вы, не правда ли?

- Наверно, ваше императорское величество.

- Наверно, - несколько задумчиво повторил за мной император. - Хорошо, я даю свое согласие, но при этом рассчитываю на ваше хладнокровие и рассудительность, Сергей Александрович. Есть еще что-то по данному вопросу?

- Мы познакомимся с Татищевым, но поедем порознь, как будто незнакомы. Так будет лучше. С этим вопросом вроде все решили, ваше императорское величество.

- Теперь мне хотелось бы услышать ваши предложения о том, что можно предпринять для недопущения вооруженного мятежа и восстановления спокойствия в стране.

- Честно говоря, я не силен в подобных вопросах. Если можно, то мне хотелось бы пригласить к вам подполковника Пашутина. Он в прошлом служил в жандармском корпусе и должен разбираться в подобных тонкостях.

- Он знает о вашем даре?

- Нет. Сначала мне хотелось бы получить ваше разрешение.

- Хм. Судя по всему, вы уверены в нем.

- Не так как в себе, но что-то вроде того.

- Тут уж решайте сами, и если надумаете, то я вас жду обоих завтра в семь часов вечера. Идите.

Придя домой, я позвонил по служебному телефону, который мне как-то оставил подполковник. Домашний номер он мне не дал, объяснив тем, что дома практически не бывает, а если и есть, то или пьян, или с женщиной, поэтому не имеет привычки снимать трубку. Когда барышня соединила меня, мужской грубый голос ответил, что его сейчас нет на месте. Думал я недолго:

- Если у него найдется время, пусть перезвонит Богуславскому. Телефон он знает.

- Будет сделано. Передам.

Спустя час раздался звонок.

- Только вчера виделись, а ты уже успел обо мне соскучиться?

- И тебе здравствуй, Миша!