Цепи

Вставать по утрам всё так же тяжело. Правда, уже не из-за серости собственного существования, а потому что тёплое одеяло манит намного сильнее отрезвляющей улицы. Она довольна: продолжает искать компромиссы с собой, давить негативные мысли и неуверенно строить планы хотя бы на выходные, будто бы вспоминая, как ходить заново. Под ногами ещё нет твердой опоры, но теперь силы для ещё одного шага вперёд находятся легче.

Всё немного налаживается. Страх спугнуть и нарушить уже обретенное устойчиво гнездится в душе, поэтому эти слова не произносятся вслух. Они крутятся где-то внутри, согревают, особенно когда хочется свернуться в клубочек и не двигаться никуда. Налаживается. Буквы переливаются насыщенно красным, повиснув в конце тёмного тоннеля, маня к себе бабочек, которые боятся подобраться недопустимо близко. Сгореть в самом начале – это очень печально.

Аня уже не горит. Тлеет. Её новый парень, от которого она без ума, и для которого набила тату на ногах, собирается уезжать. Один. В другую страну. И увозит с собой не просто чувства и общие воспоминания, а планы на отпуск, мечты о поиске более подходящей работы и новое хобби – короткие вылазки по интересным местам города. И Лина думает, что настал её черед платить по долгам. Как вытащить подругу (знакомую?) из состояния постоянной истерики, она представляет слабо, но может предложить себя и разговоры на пару часов. Это ничтожно мало, но её психика не выдерживает долгое постоянное нытье, а личная Мать Тереза не даёт просто забить и успокоиться.

Аня как заведенная повторяет, что справится, что всё нормально. Её устраивают имеющаяся работа и ритм жизни. И вообще, сейчас холодно для каких-то вылазок, и дома намного уютнее. И ничего страшного, что ещё неделю назад многие вещи воспринимались по-другому – всё нормально.

У Лины раздвоение. Она осознает это внезапно, всматриваясь в потухшие глаза напротив, синяки под глазами и дрожащую улыбку, за которой проступает боль наивысшего качества: чистая и незамутненная. Аня – воплощение всех её страхов, собранных воедино. Она – зеркало, которое висит на стене, закрытое плотной тканью. Ведь самое важное, чтобы потерянная душа не отразилась в другом измерении, оставаясь навеки прикованной к еще живым.

Именно поэтому они и продолжают общаться, подпитываясь друг от друга и давая заряд.

«Я не хочу превратиться в такое».

Лина делает глоток и фыркает, обжигая нёбо. Её колотит то ли от перепада температур, то ли от понятого. Поломанная кукла, спрятанная в шкаф, потому что «выбросить жалко, а на видное место не поставишь», прямо перед её глазами. И в другой раз это может быть она.

Всё вокруг плывет.

Демон недоуменно вздрагивает.

***

«Я достаточно сильная, чтобы справиться с этим». – Лина скептически рассматривает перепёлок, из которых нужно вытащить костяной каркас, и закатывает глаза. Возникшая идея приготовить что-то новое и необычное вылилась в вот это вот недоразумение, лежащее на разделочной доске, и с этим нужно что-то делать. Мать где-то через полчаса будет ехать с работы домой, а значит, ужин нужно начинать готовить прямо сейчас. А не хочется. Еще не растерзанные тушки лежат перед носом, маячат своими лапками, будто намекая, что не сдадутся так просто. И в этом никто не сомневается. Поэтому на телефоне постоянно проигрывается видео с ценными указаниями, а нож неуверенно сжимается в пальцах.

Я…

Каринка из прошлого возникает перед глазами.

Лина сидит на стуле и плачет. Слезы бегут, смешиваясь с тушью, влажные ресницы подрагивают, а из горла вырываются хрипы. Отчим курит рядом. Напряжение, повисшее в воздухе, можно потрогать руками, а разбитая на осколки чашка так и лежит на полу.

Он давит окурок в пепельнице и присаживается рядом на корточки. Кладет руки на её колени и мягко просит: «Посмотри на меня».

Лина с трудом фокусирует взгляд. Опухшее лицо, покрытое красными пятнами; искусанные до крови губы и положительный тест на столе. Беременность. В её-то неполные семнадцать. Как сказать маме? Что ждет в школе? Как с этим всем разобраться? Вопросы пчелиным роем кружат в голове, заставляя вспыхнуть начавшуюся истерику ещё сильнее.

Резкое движение разрезает воздух. Громкий хлопок. Со вскриком Лина прижимает ладонь к горящей щеке и поджимает дрожащие губы.

– Ты… – Отворачивается, пытаясь спрятаться за волосами.

– Успокойся. – Дядя Ваня крепко держит за подбородок, не давая повернуть голову в сторону. – Мы с этим разберемся.

– Но мама…

– Ничего об этом не узнает. У меня есть знакомый врач, он всё сделает. Я ему позвоню и запишу тебя на прием.

– Но…

– Послушай, малышка. – Он смотрит цепко, и твердо произносит каждое слово: – Пришла пора повзрослеть. И я уверен, что ты достаточно сильная, чтобы справиться с этим.

Лина всхлипывает. Она ни в чем не уверена. Но вскоре уже возвращается на занятия, натянуто улыбается маме, которая всё списывает на переходный возраст, и по ночам мучается от кошмаров.