Центурион

Секретарь тем временем закончил речь, в наступившей тишине сухо щелкнула застежка сайбера. Багровые отсветы фальшивых факелов уродливо исказили растерянные лица.

– Радуйтесь, лорды Иллиры.

Аристократы растеряно переглядывались – искренней радости не получалось, кто-то пожал плечами и расхохотался:

– В конце концов, почему бы нет?

Должно быть, в этот самый момент вновь вступил в дело скрытый за пышными драпировками псионик – по залу пробежала дрожь нервного смеха.

– Ха! Как вам такой оборот, дорогой кузен?

Черно-золотая шеренга преторианцев не дрогнула – шлемы отсекли ментальную наводку. Офицер, по-видимому, повинуясь заранее разработанному сценарию, вскинул руку:

– Слава великому принцепсу!

– Слава!

Возглас бичом стегнул по взвинченной толпе. У мужчин горели глаза, там и сям раздались истерические рыдания женщин.

– Слава!!!

Дмитрий рефлекторно вскинул руку, повторяя жест преторианского офицера:

– Слава!!!

Лорд Фиджино стиснул хрупкий локоть жены.

– Успокойтесь, леди Таня. Умоляю вас, душа моя, держитесь, это безобразие сейчас пройдет. Теперь я понимаю, почему нас заставили явиться без ментальной защиты.

Женщина прижалась к плечу мужа, из последних сил пытаясь справиться с подступившей истерикой.

– Слава!!!

Придворный псионик старался вовсю, не жалея себя. Собрание плакало и вопило, кто-то в искреннем восторге, кто-то почти не осознавая причин внезапного энтузиазма. Принцепс несколько минут брюзгливо смотрел на человеческое месиво, затем встал и, не прощаясь, покинул зал.

– СЛАВА!!! – неслось ему вслед.

Буря восторга, впрочем, продолжалось недолго, должно быть, сенс принцепса наконец пожалел себя – крики мало-помалу утихли, шеренга преторианцев перестроилась, освобождая проход.

Лорды Иллиры уходили опустошенными, спускаясь по чистым, белоснежным ступеням мраморного крыльца. Каменные статуи орлов, обсевшие бледный металл дворцового купола, топорщили крылья и презрительно косились им вслед. Младший Фиджино вытер мокрые виски.

– Боров – подлец и мерзавец.

– Успокойся, ты же знаешь, все это на деле не значит ничего, – лорд Фиджино-отец провел рукой по поредевшим седым волосам и медленно, словно убеждая самого себя, повторил еще раз. – Это не значит ничего.

– И все-таки у меня такое чувство, словно мне подменили душу…

* * *

Зимним утром 7008 года войска Иллиры пересекали границу Каленусийской Конфедерации. Все свершилось по-будничному деловито, без единого выстрела – техника спокойно прошла перевал, иллирианские части, как нож в масло, углубились в территорию Консулярии.

Центурии консуляров отступали без боя, противника не было, пленных не брали. Редкие на крайнем востоке деревни словно вымерли – крестьяне уходили в лесные полосы, оставшиеся в деревнях отводили взгляды. Зима давно уже сбила листву с деревьев. Рыжее пламя костров просвечивало сквозь поредевшие заросли, вился легкий дымок, выдавая лагеря беглецов, но их поначалу никто не искал и не ловил.

Дмитрий Фиджино натянул капюшон форменной куртки и подул на пальцы – непривычный холод давал о себе знать. Войны как таковой не было, каленусийские центурии, отделенные от позиций иллирианцев полузамерзшей излучиной Бланка-Рива даже не пытались стрелять. Дома брошенного поселка насквозь продувал равнинный ветер, топлива в покинутых домах не было, энергетическая станция оказалась начисто разгромленной, на ее месте бестолковой грудой скорчился искореженный металл.

Холод высекал слезы из глаз южанина, Фиджино вернулся в дом, туда, где голые стены хранили светлые квадраты – следы сорванных гобеленов. Мебели в доме почти не осталось, ее за несколько дней спалили в камине. Возможно, крошечный двухэтажный особнячок принадлежал сельскому врачу, пухлый том роскошно изданного анатомического атласа все еще лежал на подоконнике. Фиджино полистал книгу, взвесил на руке ее глянцевую тяжесть, и приготовился было бросить в камин, потом передумал и оставил лежать на столе.

– Мы привели его, мой колонель…

Фиджино поднял голову. Доставленный под охраной подросток переминался с ноги на ногу. С его шнурованных сапог на затоптанный пол натекла лужица снеговой воды.

– Садись и рассказывай. Чтобы тебе было полегче, напомню – ты ударил ножом часового, тебя задержали, когда ты пытался лить кислоту в бензобак моей собственной машины.

Подросток неловко сел на одинокий табурет, гладкие как у девушки щеки побелели – то ли от страха, то ли от пронизывающего холода. Фиджино, не дождавшись ответа, встал, четко прошелся по широким половицам и резко, наотмашь ударил каленусийца по лицу.

– Кто послал тебя?

Мальчишка вытер щеку и посмотрел сквозь колонеля – словно Дмитрий был плоским осколком прозрачного стекла. Фиджино открыл анатомический атлас, не торопясь, выбрал картинку поярче.

– Посмотри сюда. Видишь? Не отворачивайся, закрытые глаза тебе не помогут. Я могу выполнить свой долг – и ты увидишь это не только на книжной картинке… Почему ты молчишь? Ты псионик?

Подросток молчал, но Фиджино уже знал ответ.