Центровая

Я отпустил женщину, выдул воздух из легких, пятерней взлохматил волосы.

– Вы это, извините. Как вас зовут?

– Валерия Ильинична.

Женщина тоже успокаивалась, но испуг все еще держал ее за горло.

– Извините, Валерия Ильинична. Хотя вы тоже хороши. Кто вам велел позвонить мне?

– Подходили тут…

– Когда, кто?

– Вчера. Я из магазина шла, они остановили. Вежливые такие, а глаза страшные. Сказали, что бандиты.

– Так и сказали?

– Ну да, а с бандитами, мол, шутки плохи. Если все как надо сделаю, заплатят, а если нет, застрелят. Пистолет показали и денег дали.

– Значит, купили вас?

– Ну да. Номер твоего телефона дали, говорили, что позвонить надо и сказать, что у твоей жены кто-то есть.

– А кто у нее был?

– Я видела, приходил один. Дверь своим ключом открыл, зашел к вам домой. А потом этот позвонил, сказал, чтобы я с тобой поговорила. Я так и сделала.

– Своим ключом дверь открыл?

– Ну да.

– А ключ откуда?

– Чего не знаю, того не знаю.

Ключ можно было вытащить у Лизы, допустим, в том же магазине, где она отоваривалась. Из сумочки вынуть, снять слепки, а затем обратно вернуть. В принципе это не сложно, если задаться целью. А она налицо. Кому-то очень нужно было подставить Лизу.

– Кто к вам подходил, парни? – в ожесточенном раздумье спросил я.

– Парни. Один здоровый такой. – Женщина подняла руку над головой. – Другой поменьше.

– А девушки с ними не было?

– Нет, девушки не было. Но про нее разговор был, – вспомнила она.

– Какой разговор?

– Один другому про Марго сказал.

– Как это?

– Они между собой разговаривали. Один у другого спросил, зачем все это Марго нужно.

– Что все это значит?

Валерия Ильинична мотнула головой, но мне и не нужен был ее ответ. И так все ясно. Это Марго подставила Лизу. Чтобы я ушел от нее.

Подло поступила Рита, даже очень. Но так в этом вся ее бандитская сущность. Она уже привыкла ставить себя и над законом, и над самой жизнью. К деньгам и к бандитской власти Марго шагает по трупам, а ко мне – через подлость. Низко все это, гнусно.

От соседки я выходил на негнущихся ногах. Лиза стояла в дверях, с надеждой глядя на меня. Я должен был узнать суть дела, именно на это она и надеялась. Правда была за ней, и я это понимал.

Все-таки почему помада была размазана по губам, а телефонист оставался у нее так долго? Она вышла к нему с мокрыми волосами, которые успели высохнуть. Почему Лиза не надела белье под халат?

Вопросов масса, и я обязательно их задам. Но не сейчас.

Я направился к Лизе. Она отошла в сторонку, пропустила меня в дом и повисла на шее, когда я достал из холодильника бутылку водки. Отталкивать я ее не стал, но дал понять, что не хочу с ней обниматься. Она все поняла, отстранилась, собрала на стол закуску и присоединилась ко мне. Когда опустела бутылка, Лиза сбегала за второй.

Вопросы и сомнения оставались, но все-таки я не стал прогонять Лизу, позволил ей сесть ко мне на колени. Может, она и недостойна моей любви, но я должен принять ее обратно. Хотя бы потому, что этого не хочет Марго.

Рита поступила подло, и вряд ли я смогу ей это простить.

Глава 20

Выпить бы сейчас, да нельзя. Оказывается, со вчерашнего дня в бригаде объявлен сухой закон. Скоро основной точкой сбора будет Дом пионеров, небольшое одноэтажное строение в центре города. Там четыре рабочие комнаты и небольшой зал для волейбола. Надо сказать, что эти помещения в хорошем состоянии, к тому же сейчас там уже начался ремонт. Медяк взял здание в бессрочную аренду, а я до этого не додумалась, хотя и приметила школьный спортзал.

Но плевать я сейчас на него хотела. Ни до чего дела нет. Напиться бы да забыться.

– Я сказал, когда тебе здесь быть? – зло глядя на Мураша, спросил Медяк.

– Так машина сломалась.

Медяк сначала ударил его в живот, а затем приложился к носу коленкой. Мураш упал, из носа хлынули красные сопли.

– Я спрашивал тебя, что с машиной? – Медяк достал из-за пояса пистолет, передернул затвор.

– Нет, не спрашивал, – жалко проблеял Мураш.

– А какого хрена ты меня лечишь?

Медяк выстрелил, и парень дернулся так, как будто пуля действительно пробила череп, хотя она всего лишь едва коснулась волос.

– В следующий раз мозги вышибу! – пригрозил Медяк.

Он рвал и метал. Не нравились ему расхлябанность в наших рядах, беспечность и шапкозакидательство. Мол, мещерские конкретно нам угрожают, а никому и дела до этого нет. Пацанов нужно было приводить в чувство, и Медяк этим занимался.

Он лютовал, это мне совсем не нравилось, но я молчала. В сущности, Медяк прав – распустились пацаны, нюх потеряли. В принципе они всегда были такими. Самоед не очень-то следил за дисциплиной. Отношения в бригаде должны были строиться не на принуждении, а на уважении. Так он считал, но промахнулся. Леша пустил ситуацию на самотек, потому и прошляпил мещерских. За это он и поплатился своей жизнью.

Медяк разделил бригаду на звенья по три-четыре бойца в каждом, запретил ходить поодиночке. Так он пытался решить проблему с охраной и обороной. Прежде транспорта на всех не хватало, но теперь этот вопрос практически решен. Стволы есть у всех. Пусть Медяк не думает, что без него у нас и трава не росла.